– Что ж, пойдет кто-нибудь?
– Финочка, попробуй ты… – шепнула на ухо подруге Маша.
Но Финочка отрицательно покачала головой.
– Последний раз спрашиваю! – строго проговорил обладатель единственного в селе патефона. – Будет кто-нибудь со мной фокстрот или тангу танцовать или нет? Ежели – нет, то я закрываю патефон и ухожу. Ну, кто хочет?
– Я! – вдруг раздался звонкий голос у двери.
Все оглянулись. Прислонясь к косяку, стояла Варя. Никто не заметил, когда она вошла. Бушуев прямо окаменел от удивления.
– Варюша! – радостно закричала Финочка, бросаясь к ней. – Вот хорошо, что ты пришла!
Варя кивнула головой Денису, быстро сбросила на лавку беличью шубку и, стройная, высокая, изящная, подошла к Сережке Ямкину.
– Ну пойдемте… – сказала она, лукаво блеснув голубыми глазами.
Сережка же страшно смутился. Он покраснел, мгновенно вспотел, подтянул еще туже канареечный галстук и сунул зачем-то руки в карманы. Кто-то услужливо подкрутил патефон.
– Попал, Сережка… – фыркнул Яша.
– Влип! – хихикнул рыжий детина и спрятался за угол печки.
– Сережка! Какой крест заказывать: осиновый аль сосновый?
Насмешки подогрели обладателя патефона. Он подвинулся как-то боком к Варе и неуверенно положил руку на ее талию, точно Варя была стеклянная и он боялся уронить ее и разбить. Тогда Варя решительно взяла его за плечо, толкнула к себе и, как глыбу льда, сдвинула с места.
– Да ну же, смелее… раз-два, раз-два… – подбодряла она его, таща за собой.
Сережка отчаянно вихлял бедрами, потел, оглушительно шаркал ногами и всячески старался показать, что он «ведет» даму, хотя все видели, что он был последней спицей в колеснице.
– Штиль не тот… – шептал он на ходу приятелям. – У ее штиль не тот…
Варя мало обращала внимания на партнера, она искоса следила за Денисом: «Нет, – решила она, – ее здесь нет…»
Девушки зачарованно смотрели на танцующих. Интерес проявляли они не только к новому танцу, но и к одежде Вари. Ее простенькое шерстяное платье – хоть и простенькое, но все-таки было сшито не так, как они шили, и «сидело» оно на ней как-то по-особенному. И чулки были совсем другие: не желтые и не коричневые, а какие-то бледноватые, словно их и вовсе не было на ногах, словно ноги были голые, но хорошо загоревшие на солнце. И туфельки на низких каблуках были какие-то особенные: носик не очень узкий и не широкий… Все это страшно занимало девушек.
Между тем патефон захрипел и смолк. Обрадовавшись, что мука кончилась, Сережка расшаркался, как умел, перед дамой и скромно отошел в сторону. Девушки бросились к Варе и обступили ее.
– Как вы хорошо танцуете!
– Ах, как хорошо!
– А можете – танго?
– Варюша! – обнимала ее Финочка. – Ну какая ты славная! Научи нас западноевропейским танцам!
– Ах, если хотите… я с удовольствием, – весело отвечала Варя, поправляя прическу.
– Хотим! Обязательно хотим! – загалдели девушки.
– Ну и хорошо. Два раза в неделю я буду с вами заниматься по вечерам. А вы нам будете помогать, да? – повернулась она к Сереже.
– Конечно! – ответил польщенный вниманием обладатель патефона. – Я и патефон дам.
– Только ведь вот что, – добавила Варя. – Надо и мальчикам учиться…
– Ребята тоже будут! – подхватила Финочка. – Будете, ребята, учиться западноевропейским танцам?
– Будем… – ответило несколько неуверенных голосов.
Бушуев насилу пробился к Варе сквозь толпу.
– Я рад, – сказал он, – что вы пришли… и пришли так просто… – он запнулся и еще раз повторил: – Да, да, так просто…
Варя благодарно взглянула на него. Она была почти счастлива. «Нет, – опять подумала она, – ее здесь нет… а, быть может, ее и вовсе нет? – быть может, она существует только в моем воображении?»
И, охваченная радостным чувством, она принялась рыться в куче граммофонных пластинок…
XII
Весна пришла шумная, дружная. С утра до вечера горячие лучи солнца сверкающим каскадом падали с зеленоватого безоблачного неба и плавили, как масло, рыхлый снег. Мутные потоки вешней воды со звоном катились по оврагам и балкам, увлекая за собой ветки, прошлогодние листья, разбухшую кору… Захлебываясь, токовали в лесах тетерева, свистели рябчики. На зорях, когда небо окрашивалось в мягкий и теплый красновато-лиловый цвет, в перелесках над шоколадными верхушками берез тянулись длинноносые вальдшнепы. За два дня до Пасхи, на рассвете, взревела кормилица-Волга,
