В вагонах подмосковных дачных поездов появлялись в тамбурах поспешно наклеенные плакаты, призывавшие народ к борьбе с властью, подписанные «ЦК ВКП (б) – ленинцев». Это другая шайка авантюристов торопилась использовать всеобщее смятение, сбросить правительство и сесть на его место. Суетливые люди в штатском, заметив такой плакат, дергали ручки запасных тормозов, останавливали поезда, оцепляли вагоны и делали повальные обыски.
В тюрьмах кому-то выбивали зубы, совали под ногти иголки, били в кровь рукоятками наганов – допрашивали. В камерах на грязных цементных полах валялись вперемешку рабочие и академики, солдаты и генералы, коммунисты и беспартийные. У ворот тюрем с утра до позднего вечера вились бесконечные ленты очередей: женщины и девушки с мешочками в руках дожидались передачи.
В университетах, на заводах, на фабриках отрекались на общих собраниях от отцов, братьев и сестер – спасали свою жизнь. На работе, в обеденные перерывы, подписывали предложенный «особым уполномоченным» текст требования смертного приговора «врагам народа». Подписывали дружно, торопливо, не ропща и не протестуя. Являлись по вызову в НКВД, становились доносчиками против своей воли и, приходя домой, кончали самоубийством.
Газеты пестрили крупными заголовками о политических процессах, газеты хором требовали расстрелов. Только расстрелов!
Кровавая горячка по истреблению инакомыслящих достигла апогея. Горло народа сдавили железные клещи…
XXI
В этом бушующем море крови и слёз село Отважное и прилегающие к нему деревни оставались счастливыми островками – судьба как-то хранила их. Первая ласточка горя залетела перед Троицей: арестовали отважинского печника Солнцева, любившего компанию и умные разговоры. Ананий Северьяныч, часто посещавший печника, чуть не умер от страха и стал обходить дом приятеля за версту. Вслед за первой ласточкой прилетела и вторая: в письме из Саратова, с борта теплохода «Ашхабад», машинист Попов сообщал об аресте капитана Груздева и просил жену передать это печальное известие семье капитана. Наконец, спустя еще некоторое время, в Татарской слободе был арестован секретарь партийной ячейки Валиев.
На другой день после ареста Валиева, вечером, Алима Ахтырова вызвали в сельсовет. В небольшой комнатке председателя сельсовета Пронина, временно назначенного вместо Валиева секретарем партячейки, сидел маленький бритый человек с вислыми плечами и, нахмурив брови, рассматривал какие-то бумаги. Поодаль от него сидел возле окна тучный и лохматый Пронин и, полураскрыв от страха большой рот, внимательно следил за бровями незнакомца. В комнате плавал сизый табачный дым.
Незнакомец быстро взглянул на Ахтырова и через стол, не вставая, протянул ему крошечную потную руку.
– Уполномоченный по особым делам Кукушкин, – отрекомендовался он. – Из Костромы… Садитесь, товарищ Ахтыров. Поговорим. Товарищ Пронин, в канцелярии никого нет?
– Нет… – ответил Пронин. – Все уже разошлись по домам.
Кукушкин облокотился на стол, захватил в кулачок острый подбородок, посмотрел тусклым взглядом на собеседников и тихо спросил:
– Ну?..
Они молчали, не понимая, чего хотят от них.
– Рассказывайте… начинайте.
– Да в чем дело, товарищ Кукушкин? – спокойно сказал Алим. – Объясните.
– Объяснить? А ты сам не знаешь? – взвизгнул Кукушкин. – Не коммунисты вы, а шляпы дырявые… – и, вытянув вперед голову и моргая белыми ресницами, горячо зашептал: – Где вы были? Где вы оба были? Как это вы у себя под носом врага просмотрели? Черти вы безглазые!.. А ты еще орденоносец, Ахтыров…
– Но ведь он только вчера арестован… – глухо проговорил Алим, поняв, о ком идет речь. – Может, еще освободят, а вы его так…
– Невинных мы не арестовываем, товарищ Ахтыров, – строго перебил его Кукушкин. – Запомни раз и навсегда. Ты – член партии и должен знать это. А в отношении Валиева есть целый ряд оперативных данных, доказывающих его вину перед народом и партией. Классовая борьба в нашей стране снова обострилась. Внутренний враг перешел в наступление, но мы его сомнем и уничтожим. Раздавим всех, кто будет стоять нам поперек дороги. Валиев предал дело коммунизма, и за это он жестоко поплатится. И теперь на вас двоих, товарищи, только на вас двоих возложена партией забота о вверенных вам людях колхоза, и на вас же лежит и ответственность за бдительность. А бдительность у вас скверная: одного мерзавца уже просмотрели…
– Кто же его знал… Разве за всеми углядишь… – робко вставил Пронин, почесывая затылок.
– Один, конечно, не углядишь… – охотно согласился Кукушкин и даже улыбнулся. – Сеть надо создавать…
– Какую сеть? – удивился Пронин.
– Ну какую… какую… – замялся гость из города, – сеть надежных людей, которые бы… ну которые бы давали сведения… Понятно?
– Понятно… – кивнул головой Пронин и угодливо улыбнулся.
Алим потупил глаза.
– А ты, товарищ Ахтыров, понимаешь?
– Да… понимаю… – тихо ответил Ахтыров, не поднимая глаз.
