от нее получалось плохо – эта самая реальность, такая красочная и насыщенная, давила и оглушала, наполняя каждую клеточку сознанием ужасной непоправимости того, что здесь произошло. Запах сгоревшей плоти, от которого подступала тошнота и першило в горле… Плачущие Ася и Яна, сжавшие кулаки оба Димки, совершенно потерянный Антон… Кругом только трупы, которые еще вчера были живыми людьми – добрыми, любящими красоту и радующимися жизни. Ну и что с того, что те, кто это натворил, вскоре оказались уничтожены нашим спецназом. Это не способно вернуть к жизни убитых и залечить раны тех, кто волей случая остался в живых. Мир, в который мы попали, оказался донельзя жестоким и беспощадным ко всем слабым и беззащитным. Единственная справедливость, которой здесь можно было добиться, устанавливалась только силой оружия, и я не знала, о ком мне горевать больше – о несчастных жителях поселка, погибших потому что мы объявились в этом мире рядом с их домом и привлекли к ним недоброе внимание, или о нас самих, которые уже в ближайшее время могут стать такой же жертвой творящихся здесь ужасов.
Надо было скорее уйти из этого места, но капитан Серегин медлил, увлекшись тем делом, которое раньше называлось грабежом награбленного. Наверное, одним из его предков все же был хомяк или хохол, что, собственно, одно и то же. Мне импонировали хозяйственность и предусмотрительность нашего командира, он поступал так, как считал нужным, но мне казалось не совсем правильным потрошить сумки побежденных и забирать себе то, что было отобрано у людей.
Итак, лошади и походный обоз тевтонов перешли в нашу собственность «по праву победителей», однако данная формулировка вызывала у меня внутренний протест, и я про себя выражалась по-другому – не по праву победителей, а просто потому, что нам это пригодится. Капитан пробормотал еще что-то насчет того, что, мол, жаль, нет походной кухни. Вот это, пожалуй, действительно было жаль, потому что орава наша сильно увеличилась количественно, ведь капитан свято исповедовал принцип – «ты ответственен за тех, кого спас». Кроме того, после подсчета трофеев, оставшихся от тевтонов, капитан и его помощники всерьез озаботились тем, чтобы прихватить с собой и кое-что из выморочного имущества, уже ненужного мертвым жителям поселка.
– Птица, – сказал он мне на бегу, как говорится, не снимая лыж, – назначаю вас своим заместителем по связям с местным населением. С ними требуется вступить в контакт, обогреть, накормить и успокоить, а насчет того, как их приспособить к делу, я чуть позже дам дополнительные распоряжения.
Сказал и снова исчез, оставив меня в растерянности. Ну не умею я так, не знаю ни их языка, ни традиций, ни того, что их радует и печалит. Как быть начальником над теми, кого не понимаешь, и вообще, не люблю я эту командную систему. Но, раз надо, значит надо. Анна Струмилина еще никогда в жизни не отказывалась от общественных поручений.
Но в первую очередь мне надо было успокоить девчонок. Я отвела их к уцелевшей белой стене, вдоль которой беззаботно росли какие-то мелкие цветы вроде маргариток, высаженные ради красоты чьей-то заботливой рукой. Ася была бледна и глядела исподлобья расширенными глазами, в которых застыл ужас. Янка же то и дело вздрагивала и всхлипывала, судорожно сжимая мою руку. Я всерьез опасалась за их психику. Я беспомощно взглянула на Антона, интуитивно ища в нем поддержки, но тому, похоже, самому требовалась психологическая помощь – он, казалось, вот-вот упадет в обморок, настолько он был бледен, аж до зеленоватого оттенка, а глаза его блуждали как в припадке безумия. Видя все это, я в очередной раз возблагодарила Всевышнего за то, что наградил меня достаточно крепкими нервами и устойчивой психикой, и даже как-то некстати вспомнилось, что мама и многие подруги советовали мне идти в медицинский, удивляясь моему хладнокровию в некоторых ситуациях.
Но что делать с девчонками, я не знала. Они почти не реагировали на мои слова, когда я пыталась их расшевелить. Да уж, теперь это весь этот ужас еще долго будет стоять перед их глазами, и это при том, что они не очень-то и смотрели по сторонам во время нашего шествия по поселку, уткнувшись лицами мне в подмышки.
И тут передо мной возник Димка. На меня и раньше-то, еще в детском лагере, присутствие этого мальчика всегда действовало умиротворяюще в силу его спокойствия, неспешности и рассудительности. И теперь, когда он в такой момент появился – вихрастый, ясноглазый и серьезный – я почувствовала в нем того, кто способен мне помочь. Митя тоже был здесь, рядом – он сидел рядом с Асей и что-то ей тихо и сочувственно говорил.
– Анна Сергеевна… – сказал Димка, глядя на меня своими добрыми серыми глазами и, как обычно он это делал в ответственные моменты, потирая переносицу, – я мог бы попробовать успокоить Яну и Асю.
– Ну попробуй… – с надеждой пробормотала я.
Он присел на корточки перед девочками. Затем, неслышно шепча какие-то слова, он провел рукой по лицу сначала одной, потом другой. И тут же произошла разительная перемена. Девчонки успокоились. Нормальный цвет вернулся на их лица. Конечно, они выглядели все еще немного подавленными, но следы психологического потрясения явно уменьшились.
Я благодарно кивнула Димке. Вот и открылась еще одна грань его сверхспособностей… Но теперь мне надо было думать о поручении командира, что повергало меня в полное замешательство.
– Анна Сергеевна, – прикоснулся к моей руке Димка, – вы, пожалуйста, не бойтесь. Я вижу, что все будет хорошо. Вы обязательно справитесь.
– Да, Дима, – ответила я, даже не удивившись, каким образом ему удалось прочитать мои мысли, – раз ты так говоришь, то все и в самом деле будет хорошо. Но теперь скажи мне, как мне с этими людьми разговаривать, ведь я не знаю их языка?
– Ерунда, Анна Сергеевна, – отмахнулся Димка, – я не думаю, что это будет большой проблемой. Пойдемте…
