Изобрету специально для тебя что-нибудь особенное, например, обращу в молодой баобаб… Как тебе такая перспектива?
– Отнюдь не вдохновляющая, дядя, – печально склонил тот кудрявую голову, – пробыть остаток вечности баобабом, при моем-то темпераменте – этого и врагу не пожелаешь… – он вздохнул и поежился, – поэтому я буду покладист и даже умилен. Так что, гражданин начальник, задавай этот свой вопрос и я отвечу на него со все возможной точностью. А потом – с чистой совестью на волю.
– Хорошо, Гермесий, – кивнул священник и повернулся к сидящему рядом с Птицей Колдуну.
– Отрок Димитрий, – сказал он, – расскажи-ка этому гражданину с сомнительной репутацией свою историю. Уж очень меня заинтересовала личность той таинственной незнакомки. И не смотри та то, что он вроде как бог, ты и сам сейчас уступаешь ему весьма немногим.
Немного помявшись, мальчик на публику повторил свой рассказ о том, что произошло с ним в той пещере. Ставший необычайно серьезным, Гермесий несколько раз останавливал мальчика и задавал ему уточняющие вопросы. Стало ясно, что его обычная напускная дурашливость – не более чем маска, за которой скрывается жесткий и изощренный ум с многотысячелетним жизненным опытом. Он даже попросил Колдуна вытащить из-под рубашки и показать ему тот самый черный камень, который превращал самого обычного мальчика в могущественного волшебника.
– Значит так, дядя, – задумчиво скребя гладковыбритый подбородок, произнес наш божественный визитер, – если посмотреть на все это не очень внимательно, то можно предположить, что это могли быть Афина или Артемида, но! – он многозначительно поднял вверх длинный тонкий палец, создавая короткую, но вескую паузу, – Артемида никогда бы не пошла на встречу с лицом противоположного пола, даже таким юным, как наш герой, а Афина ни за что бы не стала опрощаться и говорить о радостях обычной человеческой жизни. Эти факты, а также зубчатая корона на голове у незнакомки, черный алмаз, использованный в качестве камня-ключа и упоминание о племени «дочерей» подводят нас к третьей кандидатуре, которую на первый взгляд нельзя было ни в чем заподозрить, так как она изначально никогда не участвовала в наших семейных играх…
– Постой, Гермесий, – прервал я докладчика, – а с чего ты взял, что незнакомка собралась принять участие в ваших семейных играх? Из анализа ее «выступления» у меня сложилось впечатление, что она собралась напрочь разрушить всю эту игру, а пока все бегают и кричат, удалиться восвояси, прихватив с собой банк.
– Разрушить семейную игру – это тоже семейная игра, молодой человек, – назидательно пояснил обладатель крылатой шляпы. – Хотя что-то в твоих словах определенно есть… как будто ее действия направлены не параллельно интригам остальных игроков, а в какой-то еще не до конца понятной перпендикулярной плоскости, как будто ее интересует совсем не тот приз, что и остальных. Не знаю…
– Имя, Гермесий, имя, – перебирая четки, произнес отец Александр, – если ты открыл рот и произнес «альфа», то будь добр, дойди и до «омеги».
– У нее много имен, – задумчиво и тихо ответил Гермесий, глядя перед собой, словно исполнившись некоего благоговения, – некоторые называют ее Великой Матерью, другие Матерью Богов, третьи Кибелой или Реей, четвертые… впрочем, это неважно. Она вообще-то самая древняя среди нас – когда еще не было ни титанов, ни олимпийцев, была уже Великая Мать, которой поклонялись первые племена людей. Но самое главное – отпечаток ее личности есть на камне, который мальчик носит на своей шее. Спутать ее ауру с чьей-то еще невозможно, и я очень сочувствую тебе, мальчик. Быть учеником Матери Кибелы очень непросто и чаще всего получается так, что она, подобно черной паучихе, пожирает своих неудачливых учеников.
– Этого юношу ей пожрать не удастся, Гермесий, – произнес отец Александр, словно отрубив, – В любом случае. Отрок Димитрий находится под моей защитой. По крайней мере, до тех пор, пока он находится в этом мире, лежащем вне пределов моей юрисдикции.
– Ну, если его берешься защищать ты, дядя, – вздохнул божок, с уважением склонив голову перед священником, – тогда я за него спокоен. Кстати, разве ты не собираешься присоединить этот мир к своим владениям?
– Не собираюсь, – ответил священник, – я же сказал, что этот мир лежит вне пределов моей юрисдикции. Вы сами затащили сюда моего адепта, вот теперь сами и выкручивайтесь. Хотя тут не мешало бы капитально прибраться и вымести весь тот мусор, который вы успели накопить за время своей ссылки. Но эту миссию я, скорее всего, доверю тем, кого ты видишь сейчас перед собой. Тебе все понятно, Гермесий?
– Все ясно и понятно, дядя, – облегченно вздохнул тот и вопрошающе-опасливо вскинул глаза, – Ну я пошел…
– Погоди уходить-то, – сказал отец Александр и указал рукой на Птицу, – есть еще одно важное дело. Прежде чем покинешь свою епархию, переведи местную паству в подчинение вот этой молодой леди. Тебе теперь они совсем без надобности, да и договор о их защите ты выполнить не сумел. Теперь их селение разрушено, родственники убиты, а те, кто выжил, остались без родных и крыши над головой.
– Ну, куда мне было лезть супротив херра Тойфеля… – пробормотал Гермесий, оглаживая свой крылатый жезл, змеи на котором встревожено зашипели. – Все, пожалуй, готово, теперь они ваши, девушка, телом и душой, прошу вас их любить и лелеять, – он с кривоватой улыбочкой взглянул на Птицу и отвесил ей шутливый полупоклон, – до свиданья, надеюсь, что до скорого.
С этими словами античное божество элегантным жестом приподняло свою шляпу, а затем, перебирая своими крылатыми сандалиями, подпрыгнуло в воздух и с легких хлопком исчезло, оставив после себя только пыльный вихрь.
Анна Сергеевна Струмилина.
Ну и ну… Это вялое восклицание было единственно возможной реакцией моего мозга, уже изрядно перенасыщенного очевидным-невероятным. Я не то чтобы устала удивляться и поражаться, но чудеса и неожиданности этого мира стали немного утомлять мою психику. Я, со своей склонностью к спокойному
