превратился в небольшую речку, резво петляющую по дну ущелья.
Узость тропы заставила наш караван изрядно растянуться. Мои парни, которые первоначально ехали верхом, спешились и повели лошадей в поводу. Мало нам было телег и полевой кухни в обозе, так мы еще были обременены стадом скота и табуном трофейных коней, с которыми едва справлялись латинские девочки-подростки. Бросить все эти мычащие, ржущие и блеющие трофеи мне не позволяла большая зеленая и пупырчатая жаба, нашептывающая, что вот ты бросишь, а потом понадобится – и что ты с этим будешь делать? Если брать грубо, то примерно на полсотни человек нашей команды мы каждый день режем одного барана. И хоть пока я не планирую хоть сколько-нибудь увеличивать наш контингент, и на телегах еще имеются значительные запасы круп и овощей, но потребное на день количество продуктов заставляет всерьез задуматься о снабжении. Навечно этих запасов не хватит и рано или поздно нам придется озаботиться их пополнением.
Скоро дорога пошла так сильно под уклон, что тормоза на повозках едва справлялись, а в одном месте пришлось по очереди применять к каждой повозке и аркан с противовесом. Проводник Гай через отца Александра передал, что это было единственное такое крутое место, дальше будет полегче. Что называется – утешил.
Примерно за два часа до полудня небо затянуло сплошной серой пеленой, из которой начал накрапывать тихий теплый дождик, заставив всех нас нахохлиться и накинуть на голову капюшоны накидок. Местные, у которых было тоже что-то вроде плащей, поступили аналогично. Одна лишь Птица повеселела и улыбалась во весь рот, подставляя дождю лицо, и была так счастлива, будто это самая прекрасная погода на свете. Дорога сразу стала скользкой, в воздухе запахло прохладой и сыростью.
По окружавшей нас буйной субтропической растительности было видно, что это здесь вполне обычное явление, а мелкая речка время от времени имеет шанс превращаться в бурный селевой поток. Не дай Бог быть застигнутым в этом ущелье сильной и продолжительной грозой, когда, кажется, разверзаются хляби небесные и будто само небо обрушивается на землю. Если бы пошел ТАКОЙ дождь, то я сразу бы приказал бросать все и, взяв только самое необходимое, залезать вверх повыше по склону. Но, по счастью, подобное обычно случается только во время сезона гроз, до которого, по словам нашего проводника, еще никак не меньше месяца. А пока путь по этому ущелью относительно безопасен.
На дневку встали около часу дня и тут же начали раздавать обед из трофейной тевтонской полевой кухни. По первому разу готовить на ходу у поварих получилось не очень, но думаю, что со временем они вполне освоятся с этим прогрессивным девайсом. Жидким бульоном от супа Зайчонок покормила и нашу пленную, потом, поев, помыв посуду и передохнув полчаса, караван двинулся дальше. К тому моменту дождик прекратился, а хмарь разошлась клочьями, открыв нашему взгляду светло-голубое небо и солнышко, бросившее свои лучи на дно ущелья. Сразу стало душно как в русской бане. Те, кто еще недавно кутался в плащи, тут же начали освобождаться от верхней одежды. Но все равно, пот по лицам катился градом, а одежда промокала насквозь. Настоящая душегубка.
Ночевать мы расположились на площадке, расчищенной нашими предшественниками на плоской вершине небольшой возвышенности у излучины речки. Было видно, что в случае схода селевого потока отбитая довольно крутым берегом волна уйдет в другую сторону, и караван будет в безопасности. Правда, воду для ужина приходилось таскать издалека, но это была не такая уж большая проблема. Ущелье в этом месте было настолько широким, что вполне заслуживало называться долиной, а окружающие его горы приобрели сглаженный вид и стали значительно ниже, чем раньше. Пока народ разбивал лагерь, я поинтересовался у Колдуна, когда я смогу переговорить с пленной.
– Прямо сейчас, товарищ капитан, – четко ответил мальчик и замялся, – она уже достаточно оправилась, но смущена и растеряна, и я даже не знаю – выйдет ли хоть что-нибудь путное из этого разговора.
– Ничего, – ответил я, – у нас и не такие разговаривали. Сходи за Птицей и возвращайся, постоишь на всякий случай рядом с нами…
Бывшая штандартеноберюнкер СС Гретхен де Мезьер, дочь великого госпитальера Нового Тевтонского ордена.
Весь день меня, беспомощную, раздетую, по самый подбородок укрытую грубым покрывалом, везли на тряской повозке, и у меня не было возможности пошевелить ни рукой ни ногой. Зато херр Тойфель покинул мою несчастную голову, и у меня появилась возможность подумать о возможных вариантах моей дальнейшей судьбы и о том, зачем мне теперь жить и как умереть.
Ухаживала за мной все та же девочка, которую, как я узнала, звали Янхен, и которая оказалась сиротой, взятой на воспитание женщиной-валькирией. Я долго думала – понизился мой статус от этого факта или нет. Ведь у одних народов воспитанник – это почти раб, а у других названное родство не уступает кровному. Наблюдая за тем как титаны и сама валькирия обращаются к девочке, я пришла к выводу, что здесь, скорее всего, имеет место второй случай. Не каждая мать будет обращаться с родной дочерью так, как валькирия обращалась с Янхен. Значит, мой статус как пленницы все-таки достаточно высок.
В обед, помимо бульона, меня покормили жидкой кашей с ложечки, после чего Янхен заботливо отерла мои губы платочком. После обеда пришли мальчик-маг со светящимися серыми глазами, и пугающий меня жрец Единого, а с ним еще один воин-титан, которого остальные называли Док. Откинув покрывало, они все вместе учинили осмотр моему несчастному обнаженному телу и я, несмотря на стыд, тоже непроизвольно скосила на него глаза. Я примерно представляла, какие повреждения получила в тот момент, когда погибли последние наши кнехты, и понимала, что должна была умереть почти сразу. Но я все еще была жива и, судя по всему, мои раны начали необычайно быстро подживать, а колющая боль в них уменьшилась до приемлемого уровня. Наверное, тут была замешана очень мощная магия. Моих пленителей осмотр тоже удовлетворил, потому что они, немного посовещавшись, снова
