Афродита-Венера, которая до того момента взирала на происходящее молча и безучастно, вдруг встрепенулась, встала с бревна, на котором она сидела рядом с Афиной, и подошла к своей дочери.
– Этим почтенным женщинам, – сказала она, – оказать помощь могу уже я, и это не будет для них хоть сколь-нибудь больно или неприятно.
– Хорошо, – сказала Птица, – пусть эти люди сейчас находятся под моей ответственностью, но вы обе можете попробовать применить свою божественную силу…
Лилия бросила озорной взгляд в сторону Колдуна и подмигнула ему.
– Для этого, – произнесла она, – Дима обязательно должен пойти с нами на берег реки. Там мы все, мальчики и девочки, разденемся догола, встанем в круг и немного поводим хоровод, для того, чтобы я могла раздать им всем понемногу мою силу.
После этих слов Дима покраснел и попытался спрятаться за спину Птицы.
– Анна Сергеевна, – зашептал он ей сзади, – скажите этой Лилии, что я не пойду, ни за что не пойду. Лучше я так отдохну.
Было видно, что он отчаянно стеснялся, и местные нравы не доставляли ему никакого удовольствия. Я бы в его годы…. да пожалуй, чувствовал бы то же самое. Стыд перед чужими людьми вколочен в нас двумя тысячелетиями существования христианской цивилизации, и без него мы уже не можем, позволяя себе расслабиться только с самыми близкими и родными.
С другой стороны, наверное, требование быть голым во время обряда тоже имеет какой-то смысл – возможно, это как-то влияет на передачу энергии, а может быть, и еще по какой-нибудь причине… Короче, не знаю. Только я привык доверять специалистам, и если таковой говорит люминий – то значит люминий, а если чугуний – то значит чугуний. А ведь Колдуну сегодня проводить еще одну инициацию, на этот раз мадмуазель Волконской, после чего мы должны будем выступить в поход за штурмоносцем.
Какое-то время Лилия разглядывала Колдуна будто какое-то диковинное насекомое, потом вздохнула и произнесла:
– Хорошо, я проделаю это с тобой один на один, но раздеваться все равно придется, иначе ничего не получится. Ты просто подумай, что пришел к лекарю – и все будет путем. Обещаю, что больно и страшно не будет.
– Кадет Колдун, – сказал я, – соглашайся. Это приказ! У тебя сегодня есть еще одно большое дело, и ты нужен нам свежим.
Бывшая штандартеноберюнкер СС Гретхен де Мезьер, дочь великого госпитальера Нового Тевтонского ордена.
Вчера днем, когда мы пришли на эту стоянку в предгорьях, мне сказали, что я уже полностью здорова, и что Янхен больше не будет за мной ухаживать, а, напротив, теперь уже я должна помогать в разных делах по хозяйству, наравне с человекообразными самками. Меня, происходящую из рода, сохранившего чистоту крови, приравняли к домашним служанкам, почти что говорящей мебели. И у нас семья любого более-менее высокопоставленного офицера СС имела в своей собственности по нескольку таких двуногих животных, которых использовали по хозяйству, а в случае отсутствия, болезни или смерти жены – в качестве ее заменителя в постели.
Вместо прекрасной новенькой формы СС, которую захватившие меня русские отобрали и уничтожили, чтобы лишить связей с прошлым, мне выдали кусок грубой домотканой льняной ткани сероватого цвета, две застежки-фибулы и веревочный пояс, сказав, что это теперь моя одежда. В жизни не представляла, что придется носить такую гадость, подобно какой-то дикарке, но делать-то нечего, не ходить же мне совсем голой на радость многочисленным русским мужикам, каждую ночь сношающимися со своими курочками. А те и рады, что на них обратили внимание настоящие белые мужчины, стопроцентные арийцы. Фу!
Но я пока воздержусь предлагать им свое тело, и раз уж они не взяли его по праву победителей, то я должна хорошенько присмотреться, выбрать и лишь потом решать, кто и при каких обстоятельства заберет мою девственность. Да, это случится не тогда, когда я буду обнаженная привязана на алтаре херра Тойфеля, как положено для любой добропорядочной тевтонской девушки, чтобы верховное божество приняло мою кровь и стало свидетелем заключенного брака. Я должна буду сделать это с одним из русских на телеге или прямо под кустом, да и херр Тойфель уже не живет в моей голове, но от этого мое решение не будет менее серьезным, как если бы все это происходило по правилам.
Я, как и мой отец, считаем, что великий Адольф сделал величайшую ошибку в своей жизни, когда назвал русских унтерменшами. Боле того, так думать просто абсурдно, ведь именно от их неодолимой мощи наши предки бежали сломя голову в этот мир, после чего завещали нам никогда больше не связываться с этим народом. Достаточно почитать дневники основателя нашего рода, вслед за херром Тойфелем пришедшего на эти благословенные земли – и все сразу становится ясно. Наших предков гнали как диких зверей, и только чудо, явленное божеством, позволило им выжить в те роковые дни и даже преуспеть.
В том, что русские действительно великие арийцы, а гауптман Серегин как бы не воплощение самого бога Тора, я убедилась сегодня утром, когда, простите, отошла в сторонку в поисках куста, под которым я, подхватив подол этой варварской одежды, смогла бы поделать все свои утренние дела. Так уж получилось, что поединок гауптмана Серегина с богом войны этих кровожадных дикарей я наблюдала, сидя в позе курицы, комкая в руках сорванный по пути первый подходящий лопушок.
Голыми руками гауптман Серегин поверг наземь вооруженного до зубов бога, а потом исполнил над ним свой приговор, милосердно свернув чудовищу шею. И, как подобает настоящему герою, с трупа своего врага он взял только его меч, позволив своим подчиненным забрать себе все остальное. Такой
