хранящийся в специальном ларце, мог быть вывезен к месту сражения, для того чтобы херр Тойфель личным участием помог своим рабам в битве, и наиболее эффективно впитать в себя погибшие души.
Когда я спросил у отца Александра, как же мы будем действовать, если прямо у своего филактерия херр Тойфель всемогущ и неуязвим, тот со своим обычным погромыхиванием в голосе ответил, чтобы я не забивал свою голову ерундой. Мол, херру Тойфелю и без нас найдется чем заняться. Пусть мы и не увидим тут легионов боевых ангелов, но канализировать на подавление воли злобного уродца часть своей главной силы и выделить для противостояния ему какую-нибудь очень сильную сущность, вроде Святого Георгия или Святого Александра Невского – все это вполне возможно для того, кто говорит голосом отца Александра. Ну а тем временем, пока сверхъестественные силы будут разбираться между собой, мы должны будем обеспечить физическую ликвидацию филактерия. Как говорится – проще пареной репы.
Последний вариант, с привлечением к этому делу духа Александра Невского, выглядит наиболее вероятным, ибо громить немцев – для этого святого работа «по специальности», а херр Тойфель, как ни крути, хоть и сын нашего дьявола, но все же немец. Все это из-за того, что немцами были и его верный клеврет Адольф, и многие другие людоеды нашего прошлого, вроде Гиммлера, Геббельса, Скорцени и Бормана. Правда, сами мы этого не увидим, или увидим, но мельком, потому что та схватка будет идти совсем на других планах бытия, и даже если у кого из нас и есть магическое зрение, то глазеть на тот бой нам будет некогда – своих дел хватит по уши.
И вот тогда Карфаген, то есть Вашингтон, то есть Адольфбург окажется наконец разрушен. Хотя разрушать сам город, собственно, не входит в нашу задачу – хай стоит себе под другим названием еще хоть тысячу лет, но только без херра Тойфеля и тевтонов. И случится это уже буквально на днях, потому что почти все у нас готово, осталось решить пару вспомогательных вопросов, один из которых – как управлять народом тевтонов после ликвидации херра Тойфеля, поскольку тот, кто стоит за отцом Александром, против тотального геноцида, да и всем остальным из нас, за исключением, может быть, только амазонок, такая перспектива как-то не очень. Правда, есть у нас одна кандидатура на должность нового Великого Магистра, но для этого надо, чтобы этот человек в час «Ч» отсутствовал у темного алтаря херра Тойфеля, и вообще в тот день и на пушечный выстрел не приближался бы к главному Храму херра Тойфеля. Я имею в виду отца Гретхен, которая согласна нам помочь в этом деле, и даже сама изъявляет инициативу. Ведь речь идет о судьбе именно ее народа, а не чьего-то еще.
К тому же нам надо торопиться – по данным отца Александра, в этом самом главном Храме херра Тойфелля каждый день идут все увеличивающиеся в масштабе человеческие жертвоприношения. Жертвенных овечек везут со всей Тевтонии, потому что загоны самого главного храма уже исчерпаны, и есть вероятность, что херр Тойфель, почуяв угрозу, пойдет ва-банк, задумав истребить всех, до кого сможет дотянуться, включая воинов и жрецов, чтобы до предела увеличить свою злую силу. Критической массы некротики, необходимой для того, чтобы установить полный контроль над этим миром, он, по расчетам отца Александра, не наберет. Тут требуется пустить под нож миллионов пятьдесят душ или сто, не меньше, а все население Тевтонии, включая рабов и сервов – всего-то от силы миллионов двадцать, но крови прольется море, и в этом будем виновны только мы, если, разумеется, промедлим.
Итак, сегодня ночью Елизавета Дмитриевна должна будет доставить меня, Гретхен, отца Александра и Кобру на загородную виллу ее отца, где он обычно ночует. Ну, неуютно человеку в городском доме, прямо под боком у херра Тойфелля и это для него лучшая из всех возможных характеристик.
Тот же день. около полуночи. Родовое загородное поместье де Мезьеров.
Великий госпитальер Нового Тевтонского ордена Густав де Мезьер.
Великий госпитальер Нового Тевтонского Ордена Густав де Мезьер сидел в домашнем халате и, не шевелясь, смотрел в огонь камина. Кружка с глинтвейном, забытая на каминной полке, давно бурлила ароматным паром, но он этого не замечал. С момента известия о том, что кавалерийская часть, в которой проходила стажировку его единственная законная дочь Гретхен, была полностью уничтожена в пограничной стычке, у него не было ни единого спокойного дня.
Сперва, после крупного скандала с битьем посуды и истерикой, ушла к херру Тойфелю его законная жена Марта, в девичестве фон Штиглиц. Просто женщина поднялась вечером к себе в комнату, а утром обнаружилось, что она заколола на домашнем алтаре своим персональным именным кинжалом, который ей был положен как знатной тевтонской даме, своих двух служанок – горничную и камеристку, после чего недрогнувшей рукой вонзила кинжал себе в сердце. И повод для скандала был какой-то пустяковый – фрау Марту возмутило, что после известия о гибели их дочери ее супруг не прекратил спать со служанками. А с кем ему еще спать, ведь сама фрау Марта фактически с самого рождения дочери наотрез отказывала мужу в близости.
Потом начались смутные слухи о взбунтовавшемся пехотном полке, а Великий Магистр издал инициированное самим херром Тойфелем распоряжение, что если раненый или больной тевтон не в состоянии полностью выздороветь за десять дней, то он подлежит немедленному принесению в жертву на полковом алтаре. Потом этот срок сократили до недели, потом до трех дней. Со всех концов Тевтонии в Адольфбург везли жертвенных овечек и гнали рабов и сервов, которые сразу же по прибытии немедленно шли в жертву херру Тойфелю. Густав де Мезьер чувствовал, что еще немного, и эта кровавая лихорадка сперва захватит небоеспособную часть тевтонского общества – стариков, детей и женщин, а потом неизбежно сожрет взрослых боеспособных мужчин, основу тевтонского общества.
Херр Тойфель, напуганный неизвестной смертным угрозой, явно собирался закрывать проект «Тевтония», уничтожив при этом на алтарях всех
