сопротивления, и эта милая женщина, которую я воспринимаю как свою неотъемлемую часть, тоже является частью этого сопротивления. Но сейчас совсем не время поднимать этот вопрос, ибо я уверена, что Аделин любит меня и моего отца, и никогда не причинит нам зла.
– Да, нянюшка, – сказала я, – совсем недавно я начала служить совершенно другому божеству, принеся ему рыцарскую клятву, и теперь исповедую совсем другие идеалы.
– Я очень за тебя рада, моя девочка, – улыбнулась она, – скажи, а это божество принимает поклонение и службу только от рыцарей, или, может, оно не побрезгует услугами старой служанки?
– Конечно же, оно прижмет тебя к сердцу, моя милая нянюшка, – сказала я, чрезвычайно тронутая ее словами, – и не для того, чтобы сожрать подобно херру Тойфелю, а для того, чтобы оделить неземным блаженством. Ему все равно, кто ты – магистр, правитель, рыцарь или простой смерд, перед его ликом равны абсолютно все. Ты тоже можешь прийти к нему, и я буду этому только рада. Правда, есть одно условие. Тот, кто окажется связанным с этим высшим божеством, вместе с нами должен будет покинуть этот мир и уйти в иное место, где ему будет дана возможность для поселения. Таковы условия договора, который много лет назад заключили местные боги и это могущественнейшее божество из всех сущих, единственный творец бренного мира и всего остального. Теперь пришло время исполнить этот договор.
– А херр Тойфель, – хлопая ресницами, спросила Аделин, – каково его место по этому договору?
– Нет у него места, моя милая нянюшка, – ответила я, – поэтому уже завтра он будет убит Единым и моими друзьями безвозвратно и окончательно. Забудь о нем, как будто его и не было.
– Да может ли быть так, – удивилась моя нянюшка, – чтобы был убит бог, да еще такой сильный, как херр Тойфель?
– Может, может, – подтвердила я, – еще как быть может. Да и не бог он вовсе, а божок, идол, злой и капризный, убийца и злодей.
– Да, – сказал мой папа, видимо не желая продолжать эту тему, – давайте выпьем вина за то, что моя любимая, но беспутная дочь наконец-то хоть ненадолго вернулась под отчий кров – сильная, красивая, повзрослевшая – для того, чтобы порадовать старого отца и любимую нянюшку.
Вино было хорошим, красным, в меру терпким, с наших собственных виноградников, но пила я его как обычный компот. И никакого удовольствия, кроме чисто вкусового, я от него не получила – во рту оно еще ощущалось, со всеми своими оттенками вкуса и аромата, в желудке в виде тепла тоже, а вот в голову ничего не поднималось. Теперь всю оставшуюся жизнь (а если меня не убьют, то она будет долгой, очень долгой) я проведу как абсолютная трезвенница, ибо сколько бы я ни выпила, то опьянеть просто не смогу. Но зато у меня не будет и похмелья, которым всегда по утрам мучаются пьяницы и иногда мой любимый папа.
Это все русское лекарство из мира того корабля, который я про себя называю третьим, потому что мир гауптмана Серегина для меня первый, а мир штурм-гауптмана и княжны Волконской – второй. Фройляйн Лилия, которую я как-то спросила, почему теперь на нас на всех не действует вино, объяснила мне, что вместе с тем лекарством в нашу кровь попали такие маленькие существа, которые будут нас теперь защищать и беречь от всяких бед, вроде отравлений ядом и прочего. Поэтому получается так – когда мы пьем вино, то они считают его ядом и стремятся немедленно обезвредить и привести наше самочувствие к норме. Она, Лилия, специальным заклинанием на некоторое время может отключить эти существа и заставить их бездействовать, но не будет этого делать, потому что так можно поломать очень хорошую защиту.
Аделин аккуратно выпила свое вино, потом поцеловала меня в щеку и присела в книксене перед моим папой.
– Ну что, мой господин, – с лукавством сказала она, – мне пойти расстелить вашу постель, или же вы еще долго будете разговаривать с вашей дочерью?
– Да, в обоих смыслах, – улыбнувшись, сказал папа, – мы тут еще поговорим с Гретхен, а ты иди и постели мне постель, но не жди, пока я приду, а раздевайся и тоже ложись, согрей мне местечко. Ну, иди, моя радость. Скоро мы с тобой соединимся раз и навсегда, и будем вместе и в горе и радости…
– Надеюсь, – встревожено произнесла Аделин, – что мой господин не собрался идти на жертвенный алтарь вместе со мной?! Вот будет радости фон Меллентину и подобным ему мерзавцам!
– Нет, моя милая, – ответил папа, – совсем наоборот. Но об этом мы поговорим завтра во второй половине дня, ближе к вечеру. А сейчас иди и делай все, что я тебе повелел.
Аделин еще раз присела в книксене.
– Все будет исполнено, мой господи, – с чувством произнесла она, – а сейчас уже позвольте вашей слуге удалиться для выполнения ваших приказаний?
– Иди уже, – сказал папа и шлепнул мою нянюшку по круглой аккуратной попке, – но перед тем как ложиться в постель, как следует вымойся во всех местах, приду – проверю.
– Да, – громко сказала я, – вы знаете, что фон Меллентин попался моему новому командиру, был им пленен, после чего передан богине Кибеле, которая использовала его как игрушку на одну ночь, и теперь он никому и никак не угрожает, потому что, закончив развлекаться, Кибела обычно убивает своих одноразовых любовников. Недаром же у нее есть весьма громкое прозвище «Черная вдова».
– Какой ужас, – уже от дверей вздохнула Аделин, – фон Меллентин настоящий красавчик, и если бы он не являлся таким мерзавцем, то был бы
