– Когда они будут здесь?
– Через семь дней.
– Люньюшань и об этом знает?
– Нет, это должен был ему сообщить я.
А вот это уже хорошо. Знай Люньюшань о подходе резерва, выбить его с руоссийского берега станет намного труднее.
– Что они будут делать, если войска Люньюшаня к этому времени будут окончательно разбиты?
– Я не знаю, какой приказ отдан им на этот случай.
Похоже, не врет. Алекс уже поднялся, чтобы доложить Хролову о результатах допроса, затем задержался и спросил.
– Где вы учили наш язык?
– Долгое время я был чиновником в пограничной провинции и счел своим долгом изучить язык северных…
«Северных варваров», догадался Алекс.
– Можете не продолжать. Если все сказанное вами окажется правдой, вам сохранят жизнь.
Офицер отправился к войсковому старшине, не слушая уверений в полной искренности сказанного. Хролов новости выслушал с мрачным видом.
– Значит, неделя, говоришь?
– Так точно, господин войсковой старшина!
Самостоятельно тысяча солдат не значит ничего. Зато она может существенно усилить уже стоящие здесь войска и Люньюшань решится на новое наступление. Этот гнилой зуб нужно было выдернуть, причем, срочно. А для начала, почему бы…
– Предлагаю предложить Люньюшаню почетную капитуляцию.
Хролов и не подумал скрывать свой скепсис.
– Думаешь, согласится?
– Конечно, нет! Но попробовать стоит. Заодно и укрепления их поближе рассмотрим.
– Будь, по-твоему, – нехотя согласился войсковой старшина.
Перед началом пришлось привести в порядок форму, совсем потерявшую вид за время скитаний по уруссийской тайге и рекам. Ровно в полдень на опушке леса руоссийцы вывесили белый флаг. Несколько минут спустя, ветер полоскал над частоколом форта такое же белое полотнище.
– Ну, с богом! Пошли.
По два человека с каждой стороны. Кроме молодого толмача господин Люньюшань не взял на переговоры никого. Встретились приблизительно на половине пути от опушки леса до ворот форта. Вначале обе стороны отдали дань обязательному в таких случаях политесу, затем, штаб-капитан Магу перешел к делу.
– С глубоким прискорбием вынужден сообщить господину Люньюшаню, пароход, который он ожидает, вчера затонул. А джонки с припасами стали нашей добычей.
Лицо цинского чиновника осталось беспристрастным, умеет держать удар.
– Господин Люньюшань понял, что что-то случилось еще вчера, когда пароход не пришел в назначенное время, – перевел толмач, – теперь же он знает это точно благодаря вам.
Атака сходу захлебнулась, пришлось переходить к осаде.
– Понимает ли господин Люньюшань, что его положение безнадежно. Теперь, когда у нас есть пушки предоставленные господином Сянь Ляном, река надежно перекрыта, мы не допустим подвоза припасов по ней.
О том, что капсюли воспламенители попавшие к руоссийцам уже закончились и обе трофейные пушки стали бесполезным металлоломом, цинскому чиновнику знать вовсе необязательно.
– Оставшиеся в форте припасы не столь велики, – продолжил штаб-капитан, – скоро они закончатся и вам придется голодать. В конечном итоге вы все равно вынуждены будете уйти, только это обойдется вам в куда большее количество жертв. Я же предлагаю вам уйти сейчас. Сампаны у вас есть, переправитесь на другой берег, и мы не будем иметь к вам претензий.
Внимательно выслушав толмача, Люньюшань дал свой ответ, впрочем, вполне ожидаемый.
– У империи Цин много подданных, ее никогда не останавливали потери, также будет и на этот раз.
После этих слов цинци развернулись и направились к воротам своего форта.
– Вот и поговорили, – глядя им в спины заметил Хролов.
– Хотя бы попытались, – возразил штаб-капитан.
Руоссийцы последовали примеру противника, вернувшись обратно в лес.
– Все рассмотрел, что хотел?
– Так точно, господин войсковой старшина! С суши форт укреплен хорошо, несмотря на спешку при постройке. Вал, ров, частокол добротный. Штурм
