кизиловые кусты и торчащие из-за них пологие крыши. Сердце тоскливо сжалось, и почудилось, что кто-то тихо сказал: 'Прощайся'.
Электричка тронулась, и посёлок поплыл назад - Юра попытался высмотреть свой балкон, но тот спрятался за деревьями. Железнодорожная колея постепенно заворачивала налево, чертя дугу вокруг Змей-горы, и дома послушно сдвигались, уходили из поля зрения. Вот пропал последний из них, и осталась только распаханная равнина.
Засветился браслет:
- Здорово, Юра. Это Кирилл Кузнецов.
- Приветствую. Ты уже на месте?
- Да, слоняемся тут без дела. Думал, может, ты тоже уже подъехал.
- Минут через двадцать будем. Значит, та штуковина у тебя?
- Ага, как договорились.
- Круто, спасибо, мы тебя скоро выцепим.
Тоня, услышав эти переговоры, спросила с подозрением:
- Кого мы там должны выцепить? И что ещё за штуковина?
- Увидишь. Тебе понравится.
- Ты сегодня весь из себя загадочный.
- А то как же.
Заинтриговав таким образом верную компаньонку, он снова принялся разглядывать пассажиров. Хотя, по большому счёту, картина не так уж разительно отличалась от того, что было в будние дни, разве что барышни принарядились тщательнее, и стало больше красного цвета - трепетали, играя бликами, языки миниатюрных флажков-игрушек из светоотражающей ткани, а несколько модниц прицепили к одежде ленточки на манер нагрудных значков.
Случайно упёршись взглядом в какого-то мужика, сидевшего в дальнем конце вагона, Юра почувствовал смутное беспокойство. Всмотрелся внимательнее - незнакомец сидел, будто прислушиваясь к себе, а с его лицом происходила метаморфоза. Черты не то чтобы расплывались, но с каждой секундой теряли выразительность, становились блёкло-безжизненными; глаза наполнялись болотной затхлостью.
Человек превращался в 'пустышку'.
- Тоня, - шепнул Самохин, - пойдём.
Он встал, потянул её за руку. Мотнул головой, пресекая расспросы, и повёл по проходу к тамбуру - прочь от безликого существа. Её каблучки стучали тревожной дробью.
Первокурсники перебрались в другой вагон, пробежали между рядами. Лишь в следующем тамбуре Юра остановился - задвинул за собой прозрачную дверь и посмотрел сквозь стекло назад. Погони пока что не было.
- От кого мы прячемся? Не молчи, Юра, мне же страшно!
- Не бойся, - бормотал он, - не бойся, просто перестраховка...
А сам лихорадочно размышлял - похоже, 'консилиум', приснившийся утром, не остался без последствий; 'химеры' сегодня впервые прикоснулись к жертве (нашарили, как выразился некогда Фархутдинов) и теперь выходят из сна в реальность, чтобы здесь завершить охоту...
Главное сейчас - не стоять столбом. Пока 'пустышка' вылупляется, надо смыться как можно дальше, в самый конец состава. Продержаться каких- нибудь пять минут до прибытия в Медноярск, выскочить на перрон, а там уже хрен догонят...
Он сунулся в очередной вагон - и тут же отшатнулся назад. Между сиденьями топтался ещё один человек со стёртым лицом - стоя вполоборота, осторожно ворочал шеей, словно примерялся к телу-обновке.
- Тоня, сюда. Не стой на виду.
Он подтолкнул её в угол тамбура. Подумал - дёрнуть стоп-кран и позвонить комитетчикам? Пусть прыгнут из Медноярска по воздуху, прочешут электричку, скрутят 'пустышек'. Только не медлить...
- Юра, посмотри на меня.
Её голос прозвучал на удивление ровно, с мягкой настойчивостью. Самохин опустил взгляд - девчонка, хмурясь, кусала губы. В её глазах по-прежнему плескался испуг, но она загнала его вглубь, взяла себя в руки.
- Скажи, что ты видел? Или кого?
- 'Химер', точнее, уже 'пустышек'. Они рядом, времени мало...
- Там просто люди, сидят спокойно.
- Ты не обратила внимания...
- Послушай меня, пожалуйста. Ночью тебе снятся кошмары. Ты сам говорил - они очень сильные, настолько реалистичные, что можно спутать с реальностью...
