Семен Семенович рассыпался мелким смешком, потом заговорил. Во-первых, он не ставил своей целью разбирать каждую картину, он лишь коснулся основных проблем советского изобразительного искусства; во-вторых, картина Машкова выпадала из плана статьи; в-третьих, она - весьма среднее произведение; в-четвертых, звонки в редакцию - обычное явление, и нечего на них обращать внимание. Если бы каждый мог верно ценить произведения искусства, тогда бы не было искусствоведов!
В другое время такая блестящая речь, несомненно, подействовала бы на редактора, но сейчас он был так напуган многочисленными звонками читателей, что аргументация критика не произвела на него никакого впечатления. В кабинет вошла секретарша и доложила, что свидания с редактором добивается какой-то председатель колхоза.
Редактор удивился и переспросил:
- Председатель колхоза? Вы уточните, может, он не в ту редакцию попал. Ему, наверно, нужна редакция газеты «Сельское хозяйство».
Секретарша пожала плечами и ответила, что председатель толкует что-то о картине Машкова.
- Опять Машков! - Редактор откинулся на спинку кресла и с немым укором посмотрел на знаменитого критика. - Скажите этому товарищу, - обернулся он к секретарше, - что это ошибка, и мы исправим ее. А я сейчас занят и принять не могу. Никого не принимаю, - поправился он на всякий случай.
Секретарша вышла, но не успела захлопнуть дверь, как в нее вошел коренастый, плотный мужчина средних лет, интеллигентного вида.
- Председатель колхоза «Застрельщик» Слепцов! -громко, по-военному, отрекомендовался он и пошел к столу редактора. Тому ничего не оставалось, как привстать и протянуть руку со словами:
- Рад, очень рад... Присаживайтесь.
- Присаживаться некогда, товарищ редактор, - пробасил вошедший. - Я вот статью написал о картине Машкова «Прием в партию»...
- Вы знаете Машкова? - нетерпеливо перебил его Винокуров.
- Не имею счастья, - спокойно ответил Слепцов, не взглянув на критика. Он наблюдал теперь за выражением лица редактора, который пробегал глазами его рукопись.
- Вам нравится эта картина? - спросил редактор.
- Отличная вещь! Хотелось бы поскорей получить с нее репродукцию для клуба. - Говоря это, Слепцов с сожалением обвел взглядом голые стены редакторского кабинета.
Дочитав статью (она была невелика), редактор посветлел лицом и сказал:
- Мы напечатаем вашу корреспонденцию. - И в самом деле напечатал на другой же день. Так была исправлена ошибка.
Владимир и его друзья спрашивали друг друга:
- Ты не знаешь этого Слепцова? - и пожимали плечами. Машков почему-то представлял этого Слепцова похожим на Аркадия Волгина.
Серым ветреным днем на широкой Самотечной площади, недалеко от здания, в котором помещалась редакция «Советского искусства», критик Винокуров встретился с художником Пчелкиным. Николай Николаевич хотел уклониться от этой встречи, но было поздно.
- Добрый день, Николай Николаевич! - еще издали закричал Семен Семенович, оскаливая в улыбке желтые зубы. - Помните, я вам говорил, что Машков и Еременко -люди непорядочные, помните? Так вот, они написали препохабную статью и об акварелях Барселонского, и о вашей картине «Горький на Волге». Безграмотная галиматья! - Он ждал, что Пчелкин рассвирепеет, но этого не произошло.
- Видите ли, Семен Семенович, - начал Николай Николаевич, приняв позу беспристрастного человека, -они, пожалуй, отчасти правы. Я много думал над этой своей картиной и пришел к заключению, что поторопился ее выставить. Мне и прежде некоторые говорили... Есть в ней места уязвимые...
Винокуров замахал руками:
- Что вы, Николай Николаевич, опомнитесь! Картина превосходная! Все о ней только и говорят. Люди, которые понимают подлинное искусство, по достоинству ценят ее. Мальчишеские выходки нигилистов и невежд не дают вам оснований для подобного самобичевания. Статью по моему настоянию редакция вернула авторам...
Пчелкин обрадовался, но виду не подал.
- Пожалуй, напрасно... Надо было напечатать. Ну хотя бы в порядке дискуссии. - Он знал: уже если статья возвращена, значит, она не будет напечатана.
Винокуров понял этот ход неблагодарного художника и разозлился. Но ему было некстати выказывать это, и он с серьезным видом стал убеждать:
- Нельзя, Николай Николаевич, допускать, чтобы под видом дискуссии разные шарлатаны шельмовали больших мастеров искусства. Нет-нет, мы этого не позволим!
- Машков - талантливый живописец, а не шарлатан, прошу запомнить это, Семен Семенович!
Такой дерзости Винокуров не ожидал от тихого, «обтекаемого» Николая Николаевича и потому решил наказать его:
- Если вы настаиваете, - со слащавой любезностью заговорил он, - мы можем напечатать эту статью. Ее, кажется, еще не отправили авторам...
У Пчелкина вытянулось лицо, в глазах промелькнуло опасение.
- Или, может быть, все же вернуть статью? - все с той же напускной любезностью спросил Винокуров. - Кстати, завтра в «Литгазете», как я слышал,
