Путь левый, наречен вентер
– Сей путь, – сказал Рафаил, – нарицается вентер. Есть же вентер сеть рыболовна, сотворена по образу чрева: широка во входе, тесна в исходе. Сей путь, уклоняясь от востока, скрывает конец свой не в светлой южной стране, но во мраке полуночном.
– Вот путь, – говорит Товиин вождь, – вот и несчастный его путник грядет пред вами! Судите его! Небесные силы, взирая на путника с унынием и милосердствуя о нем, возгласили: «О бедный страдалец! Сей есть сребролюбец. Боже мой! Весь обременен мешками, сумами, кошелями, кошельками, едва движется, будто навьюченный верблюд. Каждая ступень ему мyкою. „Горе вам, богатые, ибо отстоите от утешения вашего“».
– Но он сего, – извиняет Рафаил, – не чувствует, но паче еще блажит себя и почитает путь свой благословенным вовеки. Он благодушествует, шествует и поет.
– Возможно ли? – вскричали духи.
– Пожалуйте, – просил Рафаил, – внемлите песне его.
Ангельские силы ужаснулись, видя, что сатана столь хитро умел растлить бесноватую сию душу, обожающую мертвое и уповающую на кумира. «О сатана! – воззвали они, соболезнуя. – Родная Божия обезьяна!» Он им вместо слов: «Горе вам, богатые…», «блаженны нищие…» положил на сердце в основание сей свой смрад: «Блаженны богатые, ибо тех есть царство всяких утех». Такова душа есть аспид, отнюдь не слышащий призывающей милости: «Придите ко мне, все трудящиеся и обремененные, и я успокою вас…»
– Боже мой! – возгласил Уриил. – Сей беспокойный путь толпами людей, как торгами, весь засорен. Слышь, Рафаил! Какая есть сия ближайшая толпа?
– Трус колесниц, – отвечал он, – шум бичей, конский топот и свист обличает, что сия громада есть полк честолюбцев; сию же предварившая толпа есть торжество сластолюбцев. Сие обличается пищанием и ржанием музыкальных органов, восклицанием торжествующих и козлогласованием, поваренными запахами, гарью и курением. Прочее в дальних оных сволочах и стечениях: там тяжбы, брани, татьба, грабительство, лести, купли, продажи, лихоимства…
Братья! Приглядитесь к правой стороне – вот они! Несколько путников, старавшись от левого пути, пробираются через неровные места к пути мирному. «Как Бог, искусил я и обрел их, достойных себе…»
– Ба, ба, ба! Какое странное сие вижу зрелище! – возопил, как молния, нечаянно Варахиил. Пятерка человеков бредут в преобширных епанчах, на пять локтей по пути влекущихся. На головах капюшоны. В руках не жезлы, но колья. На шее каждому по колоколу с веревкою. Сумами, иконами, книгами обвешаны. Едва-едва движутся, как быки, парохиальный колокол везущие. Вот разве прямо трудящиеся и обремененные! Горе им, горе!..
– Сии суть лицемеры, – сказал Рафаил, – мартышки истинной святости: они долго молятся в костелах, непрестанно в псалтырь барабанят, строят кирки и снабжают, бродят поклонниками по Иерусалимам, по лицу святы, по сердцу всех беззаконнее. Сребролюбивы, честолюбивы, сластолюбцы, ласкатели, сводники, немилосердны, непримиримы, радующиеся злом соседским, полагающие в прибылях благочестие, целующие всяк день заповеди Господние и за алтын оные продающие. Домашние звери[230]а и внутренние змии лютейшие тигров, крокодилов и василисков. Сии нетопыри между правым и левым путем суть ни мужского, ни женского рода. Обоим враги, хромые на обе ноги, ни теплые, ни холодные, ни зверь, ни птица. Левый путь их чуждается, как имущих образ благочестия; правый же отвергает, как силы его отвергшихся. В сумах их песок иорданский с деньгами. Обвешанные же книги их суть типики, псалтыри, прологи и проч. Вся их молитва в том, чтоб роптать на Бога и просить тленностей. Вот останавливаются, молясь, и петь начинают. Послушаем безбожные их песни Божии.
– О смердящие гробы со своею молитвою! – возопил Варахиил. – Сии блудолепные лавры под видом Божиим сатану обожают. Злоба, в одежду преподобия одета, есть то сатана, преобразившийся в ангела светлого. Нет сего злее во всем аду: опустошение царствам, церкви поколебание, избранных Божиих
