с.). Множество цитат из Библии, что так характерно для Сковороды, часто попадают в его сочинения опосредованно – через богослужебный канон, и в контексте диалога начинают выполнять особую, связанную с литургией функцию. Внимательный читатель ощущает музыкальную огласовку цитат из, скажем, Псалмов Давидовых, «призвук» мелодики церковного пения, создающих в смысловом пространстве диалога специфическую сакральную атмосферу, ????? богослужения. Внимание мыслителя к храмовому пению, структуре и смыслу богослужения, разумеется, не случайно. Православие вообще «есть по преимуществу религия литургическая», справедливо отмечал в свое время Н. А. Бердяев. Сковорода строил свое учение герменевтически – методом интерпретации сакрального текста, и потому закономерно включал в состав «символического мира» и текст богослужения в совокупности вербального, «жестового», музыкального, иконографического его составляющих. Логика Сковороды «синхронна» здесь логике традиции святоотеческой мысли, которая приходила от экзегетики св. Писания к так называемой мистагогии – толкованию богослужения как формы коллективного обожения (Кирилл Иерусалимский, Ареопагит, Максим Исповедник, Герман Константинопольский, Софроний Иерусалимский, Симеон Солунский, Николай Кавасила). Однако сковородиновское понимание литургии и таинств носит исключительно символический (аллегорический) характер, это текст, который требует иносказательного толкования, как и любой элемент «символического мира». Здесь Сковорода близок, как и в интерпретации св. Писания, тому же Клименту Александрийскому и Оригену. Метафизическое «пробуждение» приводит его к конструированию философского диалога как своего рода «внехрамовой литургии», подлинной формы богообщения – это зачастую не просто размышления персонажей, но делание, соглашающее («симфониа») сердца друг с другом в Боге, интеллектуализированная евхаристия, обожение, бытие-в-истине (подробнее см. примеч. к диалогу «Наркисс»).
69
Этот «конспект» лекций, которые Сковорода читал студентам Харьковского коллегиума, впервые был опубликован в журнале «Сионский вестник» (1806, 3). Написан он был в 1768 г., а «Преддверие», возможно, в 1780.
70
71
72
73
Диалог «Наркисс» написан в 1769–1771 гг., напечатан М. И. Антоновским без указания авторства в брошюре «Библиотека духовная, содержащая в себе дружеская беседы о познании самого себя» (СПб, 1798). Наркисс (Нарцисс) в греческой мифологии, прекрасный юноша, влюбившийся в свое отражение и умерший от тоски по самому себе. Для Сковороды Наркисс – символ самопознания; мудрый нарциссизм – стремление и умение прозреть сквозь плотскую, тленную, видимую натуру внутреннюю, невидимую, вечную натуру, божественное в себе начало.
«Наркисс» является произведением, структура которого в наиболее явном виде совмещает элементы диалога и внехрамовой литургии, что выражается в том числе и в многослойной организации художественного времени. Первый пласт времени можно назвать эмпирическим: беседы ведутся на протяжении семи дней, от понедельника до воскресенья. Это эмпирическое время является, однако, аллегорией другого времени, страстной седьмицы, времени символического. Третий пласт смыслового поля образует время литургическое. Четвертый пласт – время архетипа: семь дней в притче, рассказываемой старцем Памвой в самом начале «Симфонии».
«Пролог» и «Чудо» образуют своеобразную проскомидию, обряд приготовления к литургии. Священник, вынимая копнем из просфоры так называемого Агнца, читает преобразовательный текст из книги пророка Исайи, где упоминается агнец, ведомый на заклание (53:7). В сковородиновской проскомидии речь идет также о некоем прообразе, функцию которого выполняет миф о Нарциссе. И если в «Прологе» этот миф трактуется как символ самопознания, преображения, возрастания к Богу, то «Чудо, явленное во водах Наркиссу» повествует о реальности этого обожающего самопознания и напоминает о ветхозаветных и новозаветных «наркиссах»: Давиде, ап. Павле и др. «Святые дары» (т. е. Слово Божие) приготовлены, и Сковорода цитированием того же Исайи скрепляет мифологему, которая затем станет разворачиваться уже сюжетно-символически. Этот оптимистический пролог задает тон последующим размышлениям собеседников. Шесть последующих разговоров посвящены проблеме самопознания (все они называются «Разговор о том: знай себе»), образуют вступительную, экзотерическую, часть литургии – литургию оглашенных.
«Катехуменов» (оглашенных) двое – Клеопа и Филон. Это неграмотные земледельцы, простецы. Друг, с посильной помощью Луки, любителя «поговорить о чем-либо из божиего слова», помогает им в непривычном деле самопознания – приближения к «истинному человеку». Именно этот процесс узнавания, выявления и осуществляется в «литургии оглашенных». На протяжении шести дней в неспешных беседах происходит выяснение того, что есть подлинное самопознание-богопознание-богообщение («евхаристия»). Речь идет о внутреннем человеке («Разговор 1-й»), о невидимой натуре в прочих тварях («Разговор 2-й»), о внутреннем человеке как мере сущего («Разговор 3-й»), о различении добра и зла («Разговор 4-й»), о воскресении («Разговор 5- й») и его мистическом залоге – искре божией: «бог есть во плоти человеческой» («Разговор 6-й»). Это своеобразная катехизация, т. е. разъяснение основных положений учения и подготовка к вступлению в новую духовную общность, Церковь, для богообщения. Отличие последнего «разговора» от шести предыдущих подчеркивается особым его названием: «Разговор 7-й о истинном человеке или о воскресении» – это и есть литургия верных. Наступает время
