- ответила Трина, тяжело вздохнув. – Вы бы шли, Алексей Петрович, - обратилась она к юноше более уверенно, - негоже вам здесь быть да с челядью чужой гутарить. За Мефодия не беспокойтесь, я думала, хуже будет. Я побуду с ним до утра. Он парень дюжий да молодой, дай бог, за пару суток оклемается.
Будто услышав слова матери, молодой человек зашевелился и тихо застонал.
- Поправляйся, дружище. Я завтра тебя проведаю. До свидания, Тринушка, крепитесь. Если что, непременно меня кличьте, - тихо молвил Алексей.
Отпустив руку друга и слегка потрепав его по затылку, Ланской вышел из конюшни, направившись в барские хоромы. Когда он проходил мимо столовой, его окликнул сидевший за обеденным столом Трегубов в компании хмурой Натальи Дмитриевны, осунувшегося Антоши и переодевшегося к ужину Павла Сергеевича.
- Не изволите ли откушать, Алексей Петрович? Милости просим! – любезно предложил Николай Карпович, указывая рукой на свободный стул и прибор за столом.
- Благодарю вас, сударь, - высокомерно ответил Алексей, выдавив из себя некоторое подобие улыбки. – Вы были правы, не стоило мне смотреть на весь этот ужас. От вида чужой крови у меня напрочь пропал аппетит. С вашего позволения, господа, я хотел бы пораньше лечь спать.
- Ступайте, сударь, - вступил в беседу Павел Сергеевич, кладя в рот кусочек отменно приготовленной говядины, - я с удовольствием составлю компанию нашим дорогим хозяевам здесь, за ужином, а затем любезному Николаю Карповичу - в его кабинете за сигарой и бокалом портвейна. Нам нужно многое обсудить и проверить оружие к завтрашнему утру, не так ли? – осведомился старший Ланской у Трегубова.
- С превеликим удовольствием, ваша милость, это для меня честь, - пролебезил помещик, сверкнув услужливой улыбкой.
– Хочу тебе напомнить, Алексей, - вновь вмешался Ланской-старший, - что завтра состоится знатная охота. Ступай, выспись как следует, - снисходительно заметил он, делая глоток вина из своего бокала, - надеюсь, тебя не стошнит от пролитой крови? Когда стреляют, подобное бывает знаешь ли, - надменно молвил его дядя, вызвав ехидную ухмылку у сидевших за столом Трегубовых.
- Доброй ночи, - ответил его племянник, непринужденно поклонившись.
Павел Сергеевич, безусловно, прав, твердил себе Алексей, следуя по безлюдному коридору, освещенному канделябрами, к себе в опочивальню. Ему необходимо будет фальшиво улыбаться и делать вид, что ничего существенного не приключилось, скрывая свои подлинные чувства и эмоции. Полагать за истину, что Николай Карпович имел на то полное право, а Мефодий заслужил сполна.
Но как забыть, что его близкому другу, человеку, страстно ласкавшему его тело и почти сознавшемуся в своих чувствах, причинили подобные страдания?
Его доблестного рыцаря лишили верного коня, всех регалий и званий, знаков отличия и сверкающих доспехов. Ненавистные враги, жестоко истерзав его тело, бросили на потеху собственной гордыни.
Думая об этом, Алёша до крови укусил свой кулак, с горечью понимая, что не ощутит и тысячной части той жуткой боли, через которую пришлось пройти Мефодию.
========== Глава 9 ==========
Алёше снился прекрасный сон. Он и Мефодий, оба мокрые, не спеша выходили на берег, только что искупавшись. Солнечные лучи ласкали кожу, переливаясь радугой в капельках влаги в волосах и на теле. Они смеялись и о чем-то беседовали.
Лицо Трегубова вдруг стало серьезным, глаза затянуло дымкой возбуждения, и он мягко опрокинул Ланского на траву, накрывая своим телом. Мефодий стал его ласкать, припадая к мягким, чуть дрожащим губам.
- А-лё-ша! – слышит Ланской отдаленный зов.
Юноша не в силах оторваться от алчущих губ друга, чтобы ответить.
- Мефодий, пожалуйста, - протяжно просит он, слегка отстранившись, как друг опять берет в плен его алые губы.
- А-лё-ша! – слышит он совсем близко и ему удается оторвать от себя стонущего Мефодия, чтобы ответить. Юноша уже открывает рот, как ладонь Трегубова прикрывает его уста. Ланской придавлен тяжелым телом друга, глаза его широко открыты, скулы покрывает жаркий румянец, диафрагма и легкие начинают часто сокращаться и молодой человек запоздало понимает, что он задыхается, ему катастрофически не хватает воздуха.
- Тише, Алёша, это всего лишь я, - слышит он шепот у самого уха.
Юноша уже не спит. Он часто дышит через нос, резко открывает глаза и пытается встать, чувствуя, что кто-то накрыл его рот ладонью и упирается в плечо.
Сфокусировав свой взгляд, он видит склонившегося над ним дядю. Павел Сергеевич отнимает ладонь от его рта и приставляет свой указательный палец к губам в немой просьбе соблюдать тишину.
- Не хотел тебя будить, а уж тем более пугать, извини, - зашептал он, садясь на край широкой кровати.
- Уже утро? – так же тихо спросил Алексей, садясь и потирая заспанное лицо, опираясь поясницей о несколько мягких подушек.
- Пока нет, но скоро рассветет, - ответил дядя. - Ты, наверное, уже догадался, что вчера вечером я намеренно был с тобой груб. Пусть наши
