Чуть поодаль прямо в ковылях усажены пленники. Как шли в связках, так теперь и отдыхали на земле у двух телег с которых слышалось равномерное подвывание. Дети. На детей рассаженных в телеги никто внимания не обращал. Это тоже товар, и стоил он денег не малых, но не здесь, а ближе к южным границам степи.
Половцы выставив немногочисленную охрану, сами уселись своим кругом чуть дальше. Кого им бояться в своей вотчине? Это был мелкий отряд кочевников, сходивший в удачный набег на приграничные поселения славян, возвращавшийся с хабаром в свой степной улус. Одетые в кожу и кольчуги, воины с волосами цвета соломы, заплетенными в косицы или увязанными в хвосты на затылках. По виду явно не силачи. На кострах из нагревшихся казанов уже шел пар и запах, заставивший зверя облизнуться. Давно не ел.
Пора снимать с себя волчью ипостась, ему сейчас тишина нужна, как никому иному. Прочь сомнения и человеколюбие, предстоит вражьей кровью умыться, запачкавшись нею по самую макушку. Оборотился. Пучком жесткой травы стал натирать тело, не обращая внимания на неприятные ощущения. Времени еще много. В последних лучах заходящего солнца, совершенно голый мужчина с телом в раскрасе зелено-красно-белого цвета, с ножом в руке, прошел по дуге, обходя стан, снижая вероятность непреднамеренной встречи. Наметил первых жертв. Ждать пока все успокоятся не стал, табунщиков всего четверо, вот с них и начнем. Те несли службу из рук вон плохо. Пастухи, они и есть пастухи. Разойдясь по двое в каждую из сторон, лениво наблюдали за животиной, сидя на голой земле. Так же лениво и умерли, может только в последнее мгновение жизни, ощутили неладное. Лиходеев, словно голодный волк, зарезал баранов, не дав напоследок проблеять. Лошади похрапывая отодвинулись от чужака, а запах свежей крови вызвал у животных неприятие. Но это лошади бывшие под седлом, участвовавшие в набегах, их запахом руды не испугать. «Дикари» давно бы уже ржанием подняли округу, а эти фыркают, поблескивают белками глаз в ночи, да ушами прядут.
Вот и одежонкой разжился! Да ему много и не нужно. Только портки надеть, чтоб в темноте своими яйцами не звенеть. Та-ак! К полону он не полезет. Спят люди, вот и пускай их пока… Что там у основной массы туристов посетивших русские земли происходит? Особо не пригибаясь, кося под пастуха, издали высматривал местные реалии, прислушивался. Ага, явно успокоились. Оно и понятно, день был хлопотный. Сейчас мы вам поможем попасть в край вечной охоты.
Рогатый месяц в туманном мареве подсвечивал пространство у костров, угли которых малиновым отсветом вот-вот готовы были произвести последний издох, выпуская в небо след дымков. На расстеленных кошмах, виднелись очертания спящих людей. Удар ножом в сердце крайнего лежавшего у вытоптанной травяной кромки. Левой рукой прикрыл ему рот на всякий случай, вдавив локоть в грудину. Удачно вышло, не дал дернуться. Следующий степняк успел всхлипнуть, расширившимися глазами вперившись в неизвестного врага. Переполз через покойника к следующему. Удар. Менее удачно, на последнем издохе, противник засучил ногами. Сделал правку. Следующий. Следующим был подросток. Все едино враг приходивший на его родину. Старый воин успел проснуться, видно возраст давал о себе знать, но тут же умер, упокоенный клинком ножа в висок. Отдышался. Прислушался к сопению спящих. Кто-то во сне пытался разговаривать. Лунатик, что ли? Зачистил всех у этого кострища. Отчетливо различил посторонний для степного ветерка, ни с чем иным не сравнимый, но привычный запах. Стойко запахло кровью, от такого запаха дуреешь. Перебравшись через трупы, ощущая на руках и груди липкую влагу, лег в траве. Вытирал ладони и рукоять ножа о зелень, земляной пылью припудрил, чтоб не скользило, не подвело.
Тишина. Для него она ощущалась звеневшей пустотой в душе. Продышался, собрал в кулак замутненное кровью сознание, ползком подобрался к следующему кострищу. Работал опустошив голову от посторонних мыслей, ползая змеей меж людей и жаля, смертельно жаля, ощущая себя мясником на бойне. Нервы натянутой до предела струной сдали у четвертого, последнего кострища. Толи степняк проснулся раньше чем он его упокоил, толи запах крови разбудил рецепторы в мозгу, а может и страх придал силы в предсмертный час. Сбил в сторону ладонь Лихого, прикрывавшую рот, и ну верещать, действительно, резанной свиньей. Но это уже было не столь существенно. Вскочивших на ноги степняков осталось лишь шестеро, да и те спросонья не сразу разобрались в чем дело и где враг. Были еще охранники живого товара, но тем еще осознать случившееся нужно, да прибежать на помощь.
Он тоже пружиной разогнулся к ближайшему к нему половцу. Удар наотмашь острым ножом по горлу, откинутое вбок тело, нырок под поднятую с кривым клинком руку. Укол. Перехват меча и пошла теперь уже обычная рубка. Для степняков перешедшая в мясорубку. Вот и щит на его руке, увел ним в сторону прилетевшую стрелу. Закрылся от следующей, и маневрируя, уворачиваясь, метнулся к охранявшим полон.
Гвалт, крики, женский визг, возгласы страха и детский плачь, в одночасье нарушили ночную тишину степи. Рядом, в сантиметре от плеча, со свистом проскочила короткая изогнутая сабля, снова удар, принятый на голомень. Отвод в сторону чужого клинка и чирк по гортани. Стон, а за ним и клекот захлебыванья кровью. Все! Это последний.
Отдышался.
– Да замолчите же вы! – Наорал на полон жавшийся к телегам и вопящий не хуже животины на скотобойне. – Свои! Свобода вам выпала, сейчас веревки обрежу.
Освобожденные славяне, среди которых было много молодых мужчин, хотели в ночь уйти из степи на свой берег. А сам Лиходеев пожег в этой скотобойне слишком много нервов. Крови напился через край. Теперь откат кинул его в апатичное состояние. Лежал на траве, лениво наблюдал, как народ оприходует все ценное у покойников.
Высказанное ним пожелание, «Делайте что хотите!», было воспринято полной мерой. Выехали с первым лучом солнца.
Отдохнувшие лошаденки без устали шли, раздвигая грудью высокие ковыли. До реки оставалось проскочить еще версты полторы, когда зоркие глаза
