Помыкавшись еще, плюнул, пошел обратно. Какое там! Солнце в зенит вошло, светит как ненормальное, в густом лесу не прохладно и сыро, а жарко как в парной. Он даже не вспотел. Взопрел. Есть захотелось. Ничего, выйдет, поест дома, там уж мама расстаралась.
Ну откуда здесь поляна? По этому лесу ещё пацаном бродил. Присел на пенек, охлопав карманы, достал пачку сигарет. Закурив, с большим наслаждением выпустил из легких клубок дыма. Рассеянный взгляд соскочил с сапог на траву. Заблудившаяся в черепной коробке мысль нашла своего хозяина. Трава-то, лазоревая! Огляделся. Вон край ельника, поляна, березы при ней вывернутые винтом. Тфу, чёрт дери, заблудился. Не успел подняться, как услышал ненавязчивое старческое покашливание.
В десяти шагах, прямо возле выкрученных стволов деревьев, сидел давешний старикан-абориген, потешный, одетый в холщовую рубаху и порты, в лаптях. На лице улыбка, заблудившаяся в седой растрепанной бороде. Поклясться готов, минуту назад этого деда здесь не было.
Широкая улыбка сверкнула белыми, здоровыми зубами.
– Что, милок, нагулялся? Ох и потешил, можно сказать, удивил. Иные крестятся, молитвы чтут, спиной вперед тропу топчут, кто в лесу ночует, а ты упёртый, буром прёшь. Здоровья много?
– А хоть бы и так! Да и в бога и чёрта я не верю. Кто их когда видел? Фикция это.
– Матерьялист значится? Ну погуляй пока.
У самого уха каркнула птица. Отвлёкся. Кыш, пернатая! Глядь, а дед опять сдулся Вот уж действительно мухомор. Ладно, тронулись.
Проблукав до первых сумерек, чётко осознал, что стоит перед пресловутой поляной. Покашливание и тихое хихиканье неподалеку, направило внимание на куст шиповника, где рядом на пеньке, торчавшем из высокой травы, снова сидел дед. Смотри скалится, гад.
– Так, что, парень, есть на свете бог и чёрт? – подкалывая, задал вопрос старый перец.
– Ага. Вон за тем деревом оба прячутся.
– Эх, лейтенант, и до чего же ты нудный и упёртый.
– Ты кто? – спросил Егорка, на миг задумавшись о проницательности старого.
– Хм! – Дедок переключил внимание с разглядывания ногтей на своей левой пятерне на Вовку. – Я на то здесь и поставлен, чтобы мозг тебе выносить. – Уже совсем с другой интонацией в голосе ответил дед.
– Что-о?
– Тупой что ли? Так ведь быть здесь причины имеются. Первая, тебя дурака поучить вежеству нахождения на чужой территории. Вторая, разъяснить некоему Фоме неверующему, что ежели он чего не видел в своей короткой жизни, так этого на самом деле нет. Ну и третья, чтоб ты потеряшкой не стал.
– Чего-о?
– Не перебивать! – Сжатый кулак с поднятым вверх указательным пальцем нарисовался у носа Егора. – Ладно, пора, как говорится и честь знать. Возвращайся!
В голове будто кто свет выключил. Щелк и все сразу померкло.
– Не-хо-чу!
Боль волнами накатила, заставив все тело выгнуться дугой. Монотонный голос старческой скрипинкой, как металлом по стеклу приводил сознание к неприятному ощущению: – Милосердная Матушка Жива, ты есть сам Свет Рода Всевышнего, что от болезней всяких исцеляет. Взгляни на Внука Дажбожьего, что в хвори прибывает. Пусть познает он причину болезни своей, пусть услышит голос богов, что сквозь хворь говорят и на стезю Прави направляют. Увидь богиня, что постигает он истину, а от этого здоровье и бодрость к нему возвращаются, долголетие в теле утверждается, а болезни отступают! Пусть будет так! Слава Живе!
Туманом заполнилось сознание. Боль отступила. Сознание повело по лабиринтам памяти, вынырнуло на свет божий. Реальная картина заставила вздрогнуть.
Горы, непролазные кустарники и плющи уцепившиеся за скальную поверхность. И лес здесь не приветливый. Ему чудом удалось оторваться от погони. Помог дождь, даже не дождь, ливень. С тех пор как на узкой тропе он оставил двоих своих товарищей, тех, кто выжил из всей группы разведки, он клял себя последними словами, но понимал они правы, меняя свои жизни на попытку его выхода к своим. На прощание обнялись, уже зная, что никогда больше не увидятся.
– Живи, Егорша, постарайся дойти иначе все окажется зря.
– Старый!..
– Все, Лихой! Все! Не заставляй посылать тебя по матушке. О полковнике помни. Эту с-суку тебе множить на ноль придется.
Без сантиментов, украдкой смахнул набежавшую слезу, развернулся и больше не оглядываясь, пошел по тропе.
Старый потерял много крови, да и возраст уже почти предельный, не выдюжить ему сороковника километров до точки подскока. Вон горка вся топорщится, пропиталась кровью. Костя Маленький молодой, но это его пришлось тащить на закорках, прострелены обе ноги, а на плечах у них у всех, два десятка вышколенных в военных лагерях бандитов. И это только передовой отряд, которому на пятки наступает непонятно сколько абреков. Повезло еще,
