в обостренном сознании.
Темная громада сооружения из не струганных досок, надвинулась из лесного аппендикса. У дверей поджидая его топтались дед с Харлампом.
– Привели? Молодцы! Заводите. Харламп, сам знаешь, что делать.
Завели, ударив под колени, повалили в нарисованный чем-то круг со звездой внутри. Можно сказать стали распинать, привязывая запястья и щиколотки к кольям по концам лучей. Ну что опять за хня происходит? Нет, только в России жопа, это не часть тела… а событие. А полная жопа, так вообще комплекс мероприятий. Это неоспоримо.
Наблюдавший за процедурой Харламп, словом подправил действия одного из парней:
– Крепче вяжи, а то Сивояру не понравится, накажет.
Лиходеев скрипнул зубами, переведя взгляд на мужика, выдавил фразу:
– Сивояр, говоришь? Мне нравится его имя. Я так собаку назову, когда от вас избавлюсь.
Тут же больно получил удар носком сапога по ребрам.
– У-у-й!
Вошел дед. Осмотрел проделанную работу. Судя по выражению лица, остался доволен. Обратившись к Харлампу, приказал:
– Забирай юнаков, и до утра сюда чтоб ни ногой.
Дверь захлопнулась, оставив обоих наедине друг с другом. Закрепленные по стенам факелы и жаровня, пышущая у порога малиновым цветом углей, давали хорошее освещение большого помещения. Лежавший на земле Лиходеев стал замерзать, одетый в порты и рубаху.
– Пытать будешь? – Спросил Егор, ощущая на себе взгляд источавший сумасшедшинку.
– Пытать? Ха-ха! – Вопрос привел старикана просто в экстаз. – Нет, милы-ый! Ха-ха! Пытать! Я тебе расскажу, может легче станет. В этом сарае пройдет обмен. Не скажу, что это не будет больно. Только по другому никак!
– Что менять будем?
– О-о! Вижу понял. Сменяемся, ты мне свою молодость и силу, я тебе дряхлость и старость. А?! Каково?
Лиходеев поежился. То, что такое возможно, он прочувствовал на себе. От старости конечно не уйти, но уж пускай она сама по себе, с годами придет, а не от этого хитрожопого, в одночасье пролезет в его цветущий организм. Попытался освободиться, подергался как бабочка на булавке, вызвав кривую ухмылку своего визави.
– Что ж, полночь. Пора приступать.
Из принесенной сумки, древний гаденыш достал тряпицу. Из нее же извлек кресало, пяток свечей и нож, с рукояткой инкрустированной резьбой по кости. Склонившись. Рывком разорвал рубаху на груди Лихого.
Зачадили свечи, расставленные особым порядком. Клинок ножа прорезав кожу, оставил на груди подопытного затейливый узор. Голос старого колдуна, набирая силу, плыл по закоулкам пентаграммы:
– Conjuro et confirmo super fortes Dei, et sancti, in nomin magnum ipsius Dei fortis et potentis, exaltatique super omnes coelos, araye, plasmatoris seculorum, qui creavit mundum,…
Лиходеев поплыл, почти не осознавая происходящего. В ритуальную чашу поставленную на чресла, капля за каплей полилась кровь реципиента, туда же и толика крови самого колдуна, плюхнулась золотая монета, следом листок с желанием.
Теперь наклониться, уцепиться за взгляд смертного, привязать его к своему и тянуть жизненную силу, пока по капле не выпьет всю. Колдун понял, процесс запущен, он с наслаждением ощутил первый прилив бодрости… О-у-у! Как же приятно снова познать давно забытое чувство. Как гром средь ясного неба, в голове ловца душ прорезался голос третьего, совершенно постороннего лица, судя по всему обладавшего силой дарованной одним из божеств местного пантеона.
– Ой, ты Свет, Белсвет, коего краше нет. Ты по небу Дажьбогово коло красно солнышко прокати, от, онука Дажьбожего Егора, напрасну гибель отведи: во доме, во поле, во стезе-дороге, во морской глубине, во речной быстроте, на горной высоте бысть ему здраву по твоей, Дажьбоже, доброте. Завяжи, закажи, Велесе, колдуну и колдунье, ведуну и ведунье, чернецу и чернице, упырю и упырице на Егора зла не мыслить! От красной девицы, от черной вдовицы, от русоволосого и черноволосого, от рыжего, от косого, от одноглазого и разноглазого и от всякой нежити! Гой!
«Не-е-ет!», – все о чем успел подумать.
Прямо из глаз подопытного, словно два ножа выскочили змейки молний, пробив глаза колдуна вонзились в черепную коробку. Сивояр с колен упал на грудь Лиходееву, из выжженных глазниц на рисунок струилась густая кровь и не успев стечь, тут же запекалась, наращиваясь темно-красными бугорками. Свечи на лучах пентаграммы погаснув, изменили ход событий. Придя в себя, Егор долго лежал без движения, осознавал свое положение. Скосив глаза на седые пряди не подававшего признаков жизни колдуна, задергался пытаясь освободиться. Полежал и более осознано проанализировал ситуацию. Ноги у человека всегда сильнее рук, колья хоть и с насечкой под стопор веревки, но все же из дерева, времени хоть и не много, но оно имеется. Поехали!
Долго и упорно елозил ногой, пока ее не освободил. Свободной ногой с удара сломал кол, куда была привязана вторая нога. Передохнул. Столкнув колдуна, на растяжке совершил кувырок, представив себя волком, и уже в другой ипостаси легко выдернул лапы из петель. Снова оборотившись человеком,
