– И это неудивительно, – согласился с ней умрун. – Тебя там ничего хорошего не ждет. Я с тебя там кожу снимать стану, а потом мясо по кусочку с костей срезать. С живой. Так что не ходи сюда больше по ночам. Не надо.
Н-да, я бы на месте Женьки этому их Пал Палычу отдельное «спасибо» сказал. За добрую память, что он тут по себе оставил.
– Все, ведьмак, иди, – величественно махнул рукавом балахона умрун. – У меня этой ночью еще много дел, не до тебя больше.
По-хорошему, надо бы валить. Но то по-хорошему. У меня так не бывает.
– Просьба есть, повелитель мертвых, – собрав все силы, громко сказал я. – Небольшая, для тебя так и вовсе пустяковая.
– Просьба. – Умрун повернул капюшон к призракам, обступившим его трон. – Просьба у него. Даже не знаю, слушать ли? Служить мне сразу не согласился, а просить что-то уже начал.
– Не вижу поводов для обиды, – с улыбкой заявил я. – Что вы за работодатель, если на первом собеседовании хоть чего-то мне, как потенциальному работнику, ничего не пообещали? Ну там зарплату хорошую, график отменный, питание за счет организации. Понятно, что работодатель работника всегда «напарит», но посулить-то можно?
– Не все слова, что ты сказал, мне известны, но смысл я уловил, – хмыкнул умрун. – Ведьмак, мне даже за тебя обидно стало. Что за низкое фиглярство? И за кого ты меня считаешь?
– А вы меня? – в тон ему ответил я. – То «службу сослужи», то в слуги иди. Разница-то огромная. Мне до вашей мудрости далеко, но только черное от белого все одно отличить сумею.
Если я чего и усвоил за последние месяцы, так это то, что перед этой публикой пасовать нельзя. Как только ты делаешь шаг назад, они тут же делают шаг вперед. Ну да, для меня настолько активная жизненная позиция пока что в новинку, но я учусь. Потому что хочу прожить как можно дольше.
– Оба хороши, – согласился умрун, и захохотал во весь голос.
У меня аж мурашки по коже побежали с кулак величиной от его смеха.
Да и вообще этот представитель племени Хозяев кладбищ был совершенно не похож на своего собрата, того, с которым я свел… Да, пожалуй что и дружбу. По крайней мере, с моей стороны.
Тот был мрачен и зловещ, а здесь я видел эдакого загробного эпикурейца, любителя пошутить и поснимать забавы ради кожу с юных девушек. С живых, разумеется.
Вот только и не знаю, кто из них двоих хуже. Сдается мне, что этот весельчак. Смеётся-то он смеётся, да вот только два уголька глаз из капюшона так и пыхают неугасимым огнем.
– Ладно, говори, – разрешил умрун. – Только сразу предупрежу – если ты за какими вещичками из могил пожаловал, то я очень сильно разозлиться могу. Могильных воров да дьяволопоклонников терпеть не могу. Самая пакостная публика, хуже малахольных девиц-самоубийц.
– В мыслях не было, – сообщил ему я и для усиления эффекта даже рукой эдакий отрицающий жест сделал. – Не скажу, что за мной грешков не водится, но по чужим могилам сроду не шарился. Мне бы с одной из ваших подданных поговорить пару минут. Ну если тут такая проживает, разумеется. Могила точно здесь, у вас, а что до души – не уверен. Она не в наших землях померла просто.
– Да дело-то не в том, кто где помер, а в том, что за душой водилось, пока человек живой был, – прогудел Хозяин кладбища. – Или ты и этого не знаешь? Да ты, приятель, как есть полено стоеросовое!
– Все сразу не узнаешь, – и не подумал смущаться я. – Дайте срок – все выведаю.
– Я бы не дал, – категорично заявил Хозяин. – Больно ты себе стезю скользкую выбрал. Не травничество, не ведунство. Кто знает, куда она тебя заведет? Помню я одного из ваших, он лет двести назад такое учудил, что мы все только ежились да гадали, чем это кончится и что с нами после такого дальше будет.
– И что он учудил? – заинтересовался я.
А что такого? Историю своего вида надо знать.
– Безобразия невероятные, – отделался отговоркой Костяной царь. – Ладно, не суть. Кто тебе нужен? Имя знаешь? Или место захоронения.
– И то, и другое, – бодро заявил я, доставая визитку Ряжской.
Она же тогда от бумажки отказалась, что я ей подсунул, да еще и посмотрела на меня иронично, а после достала свою визитку (красивую, золотистую) и уже на ней записала координаты могилы. Да еще и приписку сделала: «Звонить в любое время».
Умрун выслушал информацию и коротко глянул на Орепьева-третьего, который, похоже, был у него на посылках. Тот кивнул и усвистал в ночную мглу. В прямом смысле усвистал, его словно ветром сдуло.
– А что девица-то твоя? – полюбопытствовал умрун, поворачивая свой капюшон в сторону Мезенцевой, которая так и стояла немым изваянием, сжав мою руку своей холодной и потной ладошкой. – Вон как вцепилась, не разъединишь вас.
– Сам гадаю, – уклончиво ответил я. – Так-то всем она хороша – и рыжая, и глаза зеленые, и сама крепкая, хоть бревна на ней вози. Но вот только характер тяжеловат. Ну вы понимаете, о чем я речь веду?
– Бить надо, – по-отечески посоветовал умрун. – Вот мой родитель каждую пятницу мамку гонял по двору, и жили они душа в душу. А сейчас много вы
