это время она ужасно устала скакать. Руки и ноги болели от неподвижности, а свой зад, как она подозревала, скоро вообще перестанет чувствовать. Кроме того, хотелось спать — ночь как никак.
Она снова опустилась на шею лошади и попыталась отвлечься от боли в теле и грустных мыслей. Незаметно подкрался сон — глаза Леи сами сомкнулись и больше уже не открылись. Пробудилась она от того, что ее руки и ноги отвязывали от лошади.
— Слезай. Нужно передохнуть и справить нужду. Следующая остановка будет на сон уже под утро.
Все это Асмунд проговорил с пугающим равнодушием, оставляя ее со связанными руками сидеть на лошади. Хоть бы помог спешиться! Как ей самой-то слезать? Но спросить она не успела, Асмунд уже скрылся за деревьями. Они снова были в лесу, на небольшой поляне. Лошадей он привязал, и те равнодушно фыркали, разгребая губами листву и выискивая что-нибудь съедобное под ней.
При первой же попытке самостоятельно слезть Лея кулем повалилась на землю. Она больно ударилась пятой точкой и локтем, из глаз невольно брызнули слезы. Какое-то время она барахталась на земле, пытаясь подняться и путаясь в платье, пока ее силой не потянули за ворот и не поставили на ноги. Все это Асмунд опять же проделал молча, тут же отходя от нее.
Ноги болели и дрожали. Из глаз Леи безостановочно лились слезы. Она старалась не шмыгать и благодарила богов за темноту. Этот зверь не должен видеть, как она плачет. Только не он…
Какой униженной и покинутой всеми чувствовала она себя в этот момент. Асмунд продолжал не обращать на нее внимания. Казалось даже, что он делает это намеренно. Лея наблюдала какое-то время, как он сгребает в кучу листву и ветви, разжигает костер. Можно попытаться сбежать сейчас, когда он занят делом. Лея сделала несколько аккуратных шагов в сторону деревьев и тут же чуть не разрыдалась в голос от разочарования. За одну ногу она была к чему-то привязана. Когда он умудрился это сделать, она даже не заметила. Видимо, тогда, когда барахталась на земле.
— Даже не думай, — раздался его голос, словно и на затылке у него был глаз, способный отлично видеть в темноте. — Сбежать тебе я не дам.
— Хотела справить нужду, — пробормотала Лея, стараясь чтобы голос не дрожал.
— Так за чем дело стало? Вперед…
— Прямо здесь?!
— Именно. Да побыстрее. Долго рассиживаться не дам. Сейчас подкрепимся и продолжим путь.
Умирая от унижения, она была вынуждена подчиниться — природа требовала своего, и Лея знала, что такая возможность не скоро ей представится.
— Давай к костру, — услышала она команду, едва успев одернуть платье. Лицо пылало от стыда, и Лея ненавидела себя за стыдливость. Перед кем она деликатничает? Перед зверем, который везет ее на растерзание?
Длины веревки хватило как раз до него. Лея протянула руки к огню, согреваясь его теплом и удивляясь, когда научилась радоваться настолько мизерному. Она не смотрела на своего конвоира, а он сосредоточенно рылся в мешке, что дала им с собой в дорогу Хана. Достав объемную буханку хлеба, он отрезал тесаком от нее приличный кусок, что-то положил сверху и протянул Лее. Она взяла, хоть и больше всего ей хотелось послать его куда подальше с его угощением. Но силы ей пригодятся, как ни крути. Да и голод заявил о себе нешуточно, громко будоража внутренности. Кажется, Асмунд это услышал, потому что до Леи донесся его смешок.
Она выхватила еду и уселась, насколько позволяла веревка, ближе к огню. Асмунд сделал то же самое. Он сосредоточенно жевал, не глядя на нее и прихлебывал из фляги.
— Выпей, — протянул он эту самую флягу ей.
Лея взяла ее и брезгливо отерла горлышко рукавом платья. Пить из одной фляги с врагом! Докатилась. Но в горле все пересохло, и куски мяса с хлебом не хотели туда проваливаться, застревая где-то посередине и причиняя боль.
Сделав большой глоток, Лея поперхнулась и сильно закашлялась. Тут же получила увесистый шлепок по спине, такой, что согнул ее пополам. Но кашлять сразу же расхотелось, чтобы в следующий раз эта огромная рука не превратила ее в лепешку.
— Что там? — вернула она ему флягу, сделав еще несколько глотков обжигающей жидкости.
— Квас, — последовал короткий ответ.
Она, конечно, и раньше пробовала этот напиток, хоть и предпочитала морс, но он никогда не казался ей таким ядреным, и после него не кружилась голова. Хотя, возможно, это усталость с ней сыграла подобную шутку. Лея снова почувствовала, как веки начинают слипаться и тянет широко и протяжно зевать. Она еле сдерживала эти порывы, невольно подмечая, как бодр ее стражник. А значит, и она должна выглядеть бодрой.
— Забирайся на лошадь, — велел Асмунд, быстро убрав остатки провизии в мешок и затоптав костер.
— Я не смогу, — вынуждена была признаться Лея.
Она на ноги-то еле поднялась, такую слабость во всем теле испытывала. К тому же, руки ей никто и не собирался развязывать. Запястья уже жгло огнем, в том месте, где их касались веревки. Суставы выкручивало со страшной силой. Лея чувствовала себя больной и безнадежно мечтала о мягкой постели.
Она дернулась всем телом, когда на ее талии сомкнулись огромные и горячие ладони. Асмунд подхватил ее, словно невесомое перо, и посадил в
