виде недопустимо.
— Выйди, пожалуйста, — как можно вежливее попросила она, оценив расстояние от кровати до стула с одеждой.
— И не подумаю, — тут же нашелся с ответом Асмунд, сгребая в охапку ее платье и белье и швыряя на кровать. — Я уже вчера все успел отлично рассмотреть.
Краска стыда не заставила себя ждать, окуная лицо в огонь. Лея даже думать боялась о том, в каком виде вчера явилась перед ним. И он сказал это сейчас специально, чтобы окончательно растоптать ее, унизить, дальше некуда. Становится ли он счастливее, втаптывая ее в грязь раз за разом? Насколько глубокое удовлетворение испытывает, видя ее мучения, делая ей больно? Вопросы не только что зародились, но ответы на них она вряд ли когда получит. Пока нужно тереть и подчиняться, а потом… Время покажет, что будет потом.
— Одевайся. Иначе мне придется сделать это самому.
С этими словами Асмунд спокойно уселся за стол и принялся с аппетитом уплетать то, что на нем было расставлено. По всей видимости, пока она спала, он заказал еду. Лея вдруг отчетливо осознала, насколько голодна. Ведь ела она последний раз на привале, глубокой ночью. А сейчас уже снова вечерело. Значит, прошли почти сутки.
Она с опаской покосилась на жующего Асмунда и, лишь когда убедилась, что он и не думает смотреть в ее сторону, свесила ноги с кровати и села. Тут же поняла, как сильно болит все тело. Кости ломило, мышцы выкручивало. Как в таком состоянии она сможет продолжить путь? Она чувствовала себя совершенно больной и разбитой. Даже одевание далось с таким трудом, словно вчера ей исполнилось сто лет.
— Садись, ешь, — поступил новый приказ, и уговаривать себя Лея не заставила.
Она накинулась на мясную похлебку, плюя на то, как должно быть выглядит со стороны. Голод заявил о себе во всеуслышание, отодвигая гордость и благородные манеры на второй план. Она прямо руками вылавливала куски мяса из тарелки и заталкивала их в рот. На Асмунда не смотрела, пока не услышала его смех.
— Не знал, что благородные леди, — это он произнес так ехидно, что Лею передернуло от отвращения, — могут есть, как свиньи.
Злые слова рвались с языка, но Лея затолкала и их подальше. Она понимала, что Асмунд намеренно провоцирует ее, и не могла позволить себе ответить ему тем же. Он и так достаточно груб с ней, а что будет, если она еще и разозлит его? Кроме того, в голове созревал план — притупить его бдительность и бежать. А для этого она должна быть послушной паинькой или даже безвольной овцой. И подходящий момент обязательно представится, только бы к тому времени они не успели забраться слишком далеко.
Уже через полчаса они были во дворе, ожидая, когда конюх выведет их лошадей. Асмунд приобнял ее за талию, играя роль верного супруга перед хозяином постоялого двора, что вышел проводить их. Лея чувствовала, как сильно сжимают ее его пальцы. Он практически щипал ее за кожу, но она стойко все терпела, понимая, что и ей придется сыграть эту роль до конца.
Когда они отъехали подальше от двора, Асмунд остановил лошадей, спешился и подошел к ней с явным намерением связать руки и ноги.
— Не делай этого, пожалуйста, — невольно взмолилась Лея, понимая, что второй такой скачки не вынесет. Кроме того, руки и ноги все еще болели, несмотря на чудодейственную мазь.
— Мне нужны гарантии, что ты не сбежишь.
— Я могу обещать тебе это.
— Обещаниям аристократов я давно уже не верю.
И он принялся прикручивать веревкой ее ноги к стремени. Лея закусила губу, сдерживая слезы. Если так и дальше пойдет, то умрет она гораздо раньше, чем появится возможность бежать.
И вновь началась бешеная скачка. Очень скоро стемнело окончательно. Лея не разбирала дороги, временами проваливаясь в бессознательное состояние. Ее колотил озноб. То ли на улице так похолодало, то ли начался жар. В темноте перед глазами мелькали деревья. и, казалось, что не будет этому конца и края. На это раз Асмунд привязал ее так, что она даже упасть с лошади и разбиться насмерть не могла себе позволить.
Сколько длилась скачка, Лея даже примерно не могла сказать. То ли уже прошли сутки, и она не заметила, как ночь сменил день, и снова наступила ночь, то ли они провели в седле несколько часов. Только на улице еще было темно, когда Асмунд остановил коней и подошел к ней. Лея не смогла даже выпрямиться в седле, так плохо ей было в тот момент. Она глаза-то с трудом открыла, чтобы взглянуть на врага. А уж с шеи лошади даже не хотела подниматься, согреваясь ее теплом.
Асмунд какое-то время стоял рядом и молча разглядывал ее. Потом зачем-то потрогал за плечо. Лея машинально отметила, как безвольно трепыхнулось ее тело, и удивилась, когда поняла, что это с ее губ сорвался протяжный стон.
— Черт! — выругался Асмунд, схватил обеих лошадей под уздцы и повел вглубь леса.
Он злится на ее беспомощность, — все так же равнодушно подумала Лея. Ну и пусть, не все ли ей равно.
Через какое-то время, совсем скоро, они остановились. Лея попыталась оглянуться, но малейшее движение головой отозвалось резкой болью где-то в глубине ее. Она снова застонала и упала на лошадь. Но Асмунд не оставил ее в покое, как она о том мечтала. Он уже отвязал ее и стягивал с лошади. Схватил в охапку и куда-то нес… Кажется, скрипнула дверь, а может и это ей только показалось. В нос ударил запах сырости и затхлости. И снова ей
