— Ну с двумя-то ты справился. А если их придет больше?..
— Я бы справился и с большей кучей этих недомерков. Но они не придут.
В это время он уже заносил ее в домик. Удерживать и дальше на руках не стал, не очень аккуратно водрузил на кровать, почти стряхнул. Лее стало обидно, но она решила не поддаваться бесполезному чувству, вместо этого снова спросила:
— Почему не придут? Как ты можешь быть в этом уверен?
Она спросила довольно требовательно и терпеливо ждала ответа. Сама не понимала, почему ей так важно это знать, если в обществе Асмунда чувствует себя в безопасности. Или все дело было в принципе — есть вопрос, значит, должен последовать ответ. Асмунд, по всей видимости, считал иначе. Он продолжал копаться в мешке, не обращая на нее внимания.
— Так трудно ответить? — не выдержала она.
Вот тогда он взглянул на нее, но лучше бы он этого не делал. Если бы он умел взглядом метать молнии, то их полетело бы в Лею не меньше сотни, пока не испепелили бы ее на месте.
— А о чем думала ты, когда бродила ночью по лесу? — выплюнул он, не вставая с корточек.
— Я?.. — Лея запнулась, не зная, что можно ответить.
— Можешь не трудиться, — еще более презрительно произнес он, отворачиваясь и продолжая заниматься своими делами. — Думаю, тебе это не свойственно.
— Что именно?
— Думать.
— Вот как?!
Это уже прозвучало оскорбительно. Да, возможно, она сглупила, но у нее были на то причины. И не знать об этом он не может. Дикарь! Зверь! Чудовище!.. Как же ей хотелось подбежать к нему, вцепиться в волосы и оттаскать как следует, пока все их не повырывает клочьями. И если бы не ломота во всем теле, которая вдруг навалилась на Лею, не исключено, что она именно так и поступила бы. Но внезапно она почувствовала себя совершенно больной. Скорее всего, опять начался жар, да и насильник постарался, исколотив ее как следует.
Не в силах больше сидеть, Лея прилегла на кровать и свернулась калачиком. Ее начинала поколачивать дрожь. И вместе с этим клонило в сон.
Асмунд подошел к ней и коснулся лба рукой.
— У тебя снова жар. Дошлялась…
От грубости в его голосе стало только хуже.
— Так ли обязательно говорить гадости? — пробормотала Лея, едва не плача от обиды.
— А другого ты не заслуживаешь, — буркнул он и взялся за край ее шубы с явным намерением стянуть.
— Что ты делаешь?! — изумилась Лея. Зачем он хочет раздеть ее, если она и так едва согревается?
— Надо раздеть тебя и растереть спиртом. Да синяки смазать, — он пристально разглядывал ее лицо. — Здорово же он тебя разукрасил.
Лея только тут представила, как, должно быть, выглядит, как бандитка с большой дороги.
— Не будь дурой и разреши помочь тебе, — сделал еще одну попытку раздеть ее Асмунд.
К тому моменту Лее уже было так плохо, что даже на сопротивление не осталось сил. Кроме того, похоже, из них двоих именно он волнует ее, а не наоборот. Значит, ничего с его стороны ей не угрожает. Да и какая разница, в каком виде она предстанет перед ним, если совсем скоро они расстанутся навсегда. И неважно, получится ли у нее сбежать, или он продаст ее в рабство, результат один.
Лея безропотно позволила себя раздеть. Все время, пока он протирал ее тело спиртом, она лежала с закрытыми глазами, страдая от ядовитых испарений и съеживаясь от холода.
Смазав все синяки на ее теле волшебной мазью Ханы, Асмунд помог ей забраться под одеяло, укрыл до подбородка и занялся ранами на лице.
— Здорово он тебя разукрасил, — съязвил Асмунд, промывая раны на лице. Лея лишь скривилась от боли, стараясь не обращать внимания на его слова и тон. Хочет, пусть развлекается. Ей же достаточно уже того, что наконец-то согревается в спиртовых парах. Да и запах противный испарился.
— А ты вообще на что рассчитывала? — вдруг поинтересовался Асмунд. Он даже прекратил на время играть роль санитарки, пытливо уставившись ей в глаза. — Думала, что они проникнутся твоей благородностью, окружат тебя заботой и будут чинно ждать твоего муженька?
Его тон был настолько противнее смысла слов, что Лея не сдержалась:
— Ты можешь сколько угодно ненавидеть меня и жизнь, которую я веду. Но кто дал тебе право безостановочно меня оскорблять? — на глазах выступили злые слезы. Она заметила, как лишь на миг лицо Асмунда сменило выражение, на нем проступило удивление с малюсенькой примесью уважения. Но моментально прежняя упрямая и грубая маска заняла свое место.
— Это гораздо сильнее ненависти, — произнес он и с такой силой припечатал смоченный лоскут к свежей ране на губе, что Лея невольно вскрикнула. — Прости, — спохватился Асмунд, отдергивая руку. — В любом случае, больно я тебе не сделаю.
А ей было так больно, как никогда в жизни. И не физически, нет. Разбитая губа — ерунда, по сравнению с тяжестью, которая переполняла сердце,
