сходили на нет, энергетический дисбаланс сменялся стабильной циркуляцией магических потоков, теперь Лафейсону больше не нужно было принимать помощь, он мог сам дойти до купальни, располагающейся в соседней комнате, самостоятельно принять ванну. Каждый день он сам себе напоминал, что должен покинуть Асгард как можно быстрее, он чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы покинуть чертоги целителей, но тянул вот уже полторы недели. Чего он ждал? Зачем оттягивал неизбежное?
Отчасти Локи было приятно, что его не донимают, не называют предателем и не намерены держать в клетке как опасного преступника. Целители относились к нему так же, как мидгардские врачи к больным смертным, — их не интересовало, чиновник ты или нищий, богатый или бедный, праведник или грешник, они просто делали свою работу, не допускали панибратства и косых взглядом, обращались только уважительно. Принц Локи, — так его называли, это обращение уже набило оскомину, он вовсе не принц и уж тем более не в Асгарде. Ему пора бежать, но что его держит? Сбежать под покровом ночи или выждать момент ранним утром? Локи не мог определиться. По истечению второй недели маг всё же решил убраться из Асгарда спонтанно, под покровом ночи как вор, и решение это пришло только от того, что ночь была удушающее жаркой, хотелось вырваться на воздух. Локи ещё лежал в постели под тонкой простынёй, света в палате не было, только скопления ярких созвездий невероятной красоты отбрасывали отблески, если приподняться на локтях, можно полюбоваться на спящий город из окна. Но Локи не хотел смотреть, не желал сам себя расхолаживать и предаваться воспоминаниям, он просто лежал с закрытыми глазам, готовя спонтанный побег. Вот-вот ему хватит сил взбрыкнуть, подняться и уйти как есть, в светло-зелёной пижаме и тапочках.
От размышлений мага отвлёк странный звук, далёкий и едва слышный, Лафейсон напрягся, когда отчётливо услышал, как осторожно распахиваются двери, как кто-то проходит в палату, за собой не затворяет, движется по комнате так тихо, что если бы Локи спал, едва ли услышал. В голове мага сразу проскользнула неприятная мысль, — кто-то всё же пришёл расквитаться с ним. Но не последовало удара, некто остановился рядом с постелью, короткий шорох, и маг ощутил, как щёку опалило горячим дыханием. Ётуна охватило тревожное оцепенение, сменившееся колючим страхом, когда его губ коснулись чужие, горячие, мягкие губы, колючая щетина чуть задела нижнюю губу, и Локи судорожно выдохнул.
— Спи, спи, мой хороший, — на грани слышимости проронил Тор. — Я больше не потревожу, я знаю, что виноват перед тобой, прости меня за всё.
Локи словно сквозь вату слышал лёгкие удаляющиеся шаги, как дверь мягко затворяется, его затрясло от пронизывающего холода, словно Тор содрал с него кожу и ушел, оставив посреди ледяной пустоши. Он попрощался, но зачем? Понял, что брат сбежит, не простившись, и улучил момент сказать ему эти нелепые слова и подарить поцелуй, после которого у Локи всё везде начало зудеть, напоминая, какими нежными могут быть губы брата. Этой ночью Лафейсон плохо спал, наутро он превратился в комок нервов, тронь - и заискрится, огромных трудов ему стоило не заорать на Тора, когда тот с утра пришёл его проведать, но громовержец вёл себя как тень, на подначки не отвечал, только смотрел на Локи, будто пытался запомнить его в деталях.
Локи попросил Одина позволить ему пару дней провести в своей комнате в замке, так как он уже оправился, но ещё не принял окончательное решение, остаться в Асгарде или покинуть отчий дом. Всеотец был только рад, в ответ предложил устроить пир в честь победы, где асы могли бы отпраздновать, где Локи мог бы развеяться. Маг нехотя согласился поприсутствовать, хотя ему претило пить в окружении асов, делить их победу. То, что он сам внёс ощутимый вклад в исход войны, старательно минимизировал потери, он не находил себе достойной причины радоваться и бахвалиться своими победами.
А Тор в эти несколько дней стал раздражать мага и того сильнее, громовержец ведь отлично знал, что Локи в своих покоях, но ни разу не заглянул, как делал это в чертогах целителей, словно тот ночной поцелуй был его прощанием, окончательным и бесповоротным. Завтрак, обед и ужин Локи накрывали в его покоях, о том, что принц ещё не восстановился до конца, прислуге сообщили, и служанки появлялись на пороге, неловко постукивая в дверь. Локи был весь как на иголках, он ждал, когда же явится Тор со своими тирадами об их братской привязанности, станет рассыпать обещания вечной любви. Но Одинсон не приходил. Встретились они как раз на том самом пиру в честь победы, где шумные асы, как видно, совсем потеряли голову, если то и дело поднимали кубки за здравие Локи, славили его имя. Глупые асы — лишь бы повод был за что выпить!
Тор поддерживал каждый тост за Локи, но пил мало и выглядел удручённым, не в пример своим друзьям. Одинсон словно нарочно сел подальше от брата, всякий раз, когда маг ловил его пустой взгляд, громовержец опускал глаза, разрывая зрительный контакт. Один, как и положено царю, присутствовал на пиру, с уважением поднимал кубки с мёдом за героев, ныне живых и павших в бою, он как раз сидел рядом с магом и пару раз отвлекал его какими-то вопросами. Локи спокойно общался с царем, словно и не было между ними всех этих ссор и вражды.
Всеотец покинул пир после полуночи, как раз в самый разгар, когда молодые асы принялись травить байки, другие танцевали под весёлую музыку с прекрасными асиньями. Теперь мага отвлекали от прокаливания Тора асгардские воины, многие желали ему долгих лет жизни, другие - добрую жену и много детей, иные даже прочили место советника при царе. Лофта заболтали, он едва не упустил Тора из виду, тот выскользнул из зала одинокой поникшей фигурой. Маг тут же подскочил с места, попросил прощения и рванул следом за братом. Покладистость Тора раздражала, с чего вдруг он такой уступчивый, уже с кем-то спутался? Локи вышел в коридор, как раз заметив, как Тор понуро поворачивает за угол, маг немедленно бросился за ним, скрыв себя иллюзией невидимости. Лафейсон гнал от себя нехорошие мысли, но очевидное сложно не заметить, брат был сам на себя не похож. Брага не горячила ему кровь, друзья не могли его растормошить, он грубил Одину и был таким мягким и податливым, когда дело доходило до их общения наедине, теперь же он начал избегать Локи, и это всерьёз встревожило.
