Локи ожидал напора, воинственного настроя, а вовсе не пассивной безучастности, ведь Одинсон так звал его в том мутном бреду, он умолял вернуться, он хотел, чтобы Локи жил. Неужели на брата так повлияло решение Локи покинуть Асгард, что мешало ему снова притащиться за ним в какое-то забытое всеми захолустье?
Мага невольно пробрало до костей — может, в этот раз брат не придёт за ним, не обманет, не согреет, не станет нарушать его одиночество. Тор впереди брёл по коридору в направлении своей комнаты, слежки не замечал, казалось, мир стал для него безжизненным и пустым, или он просто наплевал на своего братишку, устал за ним бегать.
***
Лафейсон долго стоял возле закрытых дверей в нерешительности. Если Тор больше не намерен напирать, значит, он сдался или уже перебесился, и в качестве любовника брат ему не нужен, может, нашлась уже кандидатура более удачная, чем опальный принц. Но Лофт видел собственными глазами, как Тор реагирует на красавиц Асгарда, даже на Сиф — равнодушно. Одинсона срочно надо растормошить, но как-то исподволь, не напрямую, получить ответы на свои вопросы, прежде чем принимать окончательное решение. Если Тор охладел и примирился с их разрывом, значит, так тому и быть, Локи уйдёт и больше не станет бередить сердце брата, а если всё ещё можно вернуть, возродить? По большому счёту, Локи нигде не найдёт себе места. В Мидгарде сейчас не безопасно, «Мстители» уж точно вычислят его и в покое не оставят, а в других мирах точно ещё остались сподвижники Таноса и враги самого Локи.
Лофт нервно потёр лицо, собрался с духом и постучал. Открыли не сразу, если бы маг не знал, что Тор один, решил бы, что кроме брата в спальне ещё кто-то есть. Пока за дверью происходило какое-то копошение, маг успел сто раз поменять свой тактический план: сначала он хотел просто поговорить, но чем дольше наследник не открывал, он всё больше склонялся к некоторому обману. Можно устроить маленький спектакль. Почему бы и нет? Дверь открылась неохотно, в дверном проёме показалась голова Тора, а за секунду до того маг напустил на себя усталый, удручённый вид изнеможенного после долгого пути странника.
— Локи? — ошарашенно вытаращил глаза Тор, он шарил глазами по уставшему лику, такому удрученному несправедливостями судьбы. — Что случилось?
Лофт разве что глаза не закатывал, состроил вымученную гримасу, словно из него вырвали все кости, и он вот-вот рухнет на каменный пол и добраться смог только до покоев брата. Маг заметил, что старший брат был облачён в тёмно-бордовый халат, ткань струилась по его сильному телу, Лафейсон даже чуть слышно вымученно застонал, и этот стон был адресован скрывающемуся под одеждой крепкому мускулистому стану.
— Да, я немного перебрал с непривычки, — маг прижал ладонь ко лбу, решительно закатил глаза и на свой страх и риск повалился назад, уже успел всё проклясть, пока падал, но вдруг сильные руки подхватили его, прижали к себе «безвольное» тело.
Маг ликовал и злорадствовал про себя, клял Тора как последнего предателя за всю его показную отстраненность. И ведь не всё равно ему было, только придуривался, лицемер.
— Локи? Боги! Что с тобой? — громовержец точно не знал, что делать, но, судя по тому, как тот был взволнован, Лофт понял, что брат к нему вовсе не равнодушен, он обеспокоен, значит, есть шанс повернуть время вспять.
— Мне бы прилечь, — Лафейсон постарался выглядеть больным и уставшим, но, судя по реакции бога грома, тому хватило и «обморока» младшего, чтобы немного прийти в себя. Одинсон немедленно подхватил брата на руки и прошёл в свои покои, ногой спешно прикрывая дверь. Маг уже успел забыть, какие у златовласого бога сильные горячие руки.
— Сейчас, всё хорошо, — успокаивающе шептал асгардский воин, и кого он успокаивал, было не понятно. — Не надо было так сразу пить много, побереги себя.
Тор опустил брата на свою постель.
— Потерпи немного, я позову целителей, тебя живо поднимут на ноги, — выпалил Одинсон, и Локи тут же раскрыл себя, Тор только что с неохотой выпустил мага из своих рук, выпрямился, как Лофт приподнялся на локте и с чувством непередаваемого самодовольства щёлкнул пальцами.
Маг достаточно восстановил свои магические силы и привычно сконцентрировался на магическом действии, в этот раз было даже проще чем когда- либо, Локи обжигало непрошеное желание. Пока продолжалась война, Лафейсон запрещал себе думать о брате, держался в тонусе, нельзя было себя выдать, и, вернувшись из мёртвых, ему было не до нежностей, хотелось хоть как-то решить уже, где его место, и жить дальше. Да и Тор явно занимался переоценкой жизненных ценностей. Им обоим нужно было немного времени.
В тишине щелчок пальцев показался оглушающим, халат с Тор слетел словно иллюзорный, обнажая крепкое мускулистое тело. Громовержец опешил на миг, затем нахмурился, он явно не понимал, зачем Локи это сделал. Лафейсон же чуть наклонил голову и улыбнулся, уставившись на предплечье брата, где красовалась так полюбившаяся Локи мидгардская татуировка. Локи демонстративно облизнулся и растянул губы в похотливой улыбке. С минуту они просто смотрели друг другу в глаза.
Лофт медленно приподнялся и сел на чужой постели, свесив ноги на пол, Тор же нагнулся к нему медленно, нерешительно, словно боялся напугать. Странный момент для них обоих, такого они ещё не переживали, хотелось наброситься друг на друга, и в тоже время оба медлили, Одинсон нагнулся и с такой нежностью коснулся губ брата, что у Локи защемило сердце.
