Ленин. Алгоритм революции и образ будущего

явления в разных культурах.

А что такое классовая ненависть на первых этапах становления западного капитализма? Историки (Ф. Бродель) относят возникновение упорной классовой ненависти в период Возрождения. Тогда в городах при первых признаках чумы богатые люди выезжали на свои загородные виллы, а бедные оставались в зараженном городе, как в осаде (но при хорошем снабжении во избежание бунта). Происходило «социальное истребление» бедняков. По окончании эпидемии богачи сначала вселяли в свой дом на несколько недель беднячку-«испытательницу». Жан Поль Сартр писал: «Чума действует лишь как усилитель классовых отношений: она бьет по бедности и щадит богатых» [25, с. 97].

А в России накануне гражданской войны с буржуазией фабзавкомы предлагали буржую стать членом трудового коллектива, а помещику стать членом общины. Пришвин, будучи по образованию агрономом и помещиком, после Февральской революции уехал в свое поместье в Орловской губернии, получил от крестьянского Совета при разделе «трудовые» 16 десятин земли и работал на своем наделе.

В Центральной России фабзавкомами было охвачено 87% средних и 92 % крупных предприятий. Из материалов, характеризующих устремления, идеологические установки и практические дела фабзавкомов, видно, что рабочие уже с марта 1917 г. считали, что они победили в революции и что перед ними открылась возможность устраивать жизнь в соответствии с их представлениями о добре и зле. В постановлениях фабзавкомов, многие из которых написаны эпическим стилем, напоминающим крестьянские наказы и приговоры, нет абсолютно никакой агрессивности, а видна спокойная и даже радостная сила. Рабочие именно предлагали мир и братство и надеялись на эту возможность. С самого начала организованного этапа борьбы она рассматривалась и рабочими, и крестьянами как народное дело. Они не считали ее ни бунтом, ни «политикой» — святым делом!

Когда после Кровавого воскресенья, 29 января 1905 г., была учреждена комиссия для рассмотрения, совместно с промышленниками, требований рабочих («комиссия Шидловского»), то выдвижение политических требований на этой комиссии заранее было объявлено неприемлемым. Рабочие с этим согласились. Вот как они давали наказы своему представителю: «Ты там в комиссии-то насчет политики не больно… Ну ее к лешему! — О политике? Да Боже меня сохрани, но чтобы свободу слова дали… И нужно еще будет сказать, чтоб арестованных выпустили. Еще, я думаю, — сказать, чтоб наши заседания в газетах печатались и все полностью, конечно… Нужно, мол, нам свободу союзов, собраний, а самое главное, свободу стачек… Насчет государственного страхования… — Не забудь чего-нибудь… Как сегодня все говорили, так там и валяй… А политики не нужно» [126].

Важный момент: появление фабзавкомов вызвало острый конфликт в среде социал-демократов. Меньшевики, ориентированные на опыт рабочего движения Запада, стремились «европеизировать» русское рабочее движение по образцу западноевропейских профсоюзов и сразу же отрицательно отнеслись к фабзавкомам как «патриархальным» и «заскорузлым» органам. Поначалу фабзавкомы (в 90% случаев) помогали организовать профсоюзы, но затем стали им сопротивляться. Например, фабзавкомы стремились создать трудовой коллектив, включающий в себя всех работников предприятия: инженеров, управленцев и даже самих владельцев. Профсоюзы же разделяли этот коллектив по профессиям, так что на предприятии возникали организации десятка разных профсоюзов из трех-четырех человек.

Часто рабочие считали профсоюзы чужеродным телом в связке фабзавкомы-Советы. Говорилось даже, что «профсоюзы — это детище буржуазии, завкомы — это детище революции». В результате к середине лета 1917 г. произошло размежевание — в фабзавкомах преобладали большевики, а в профсоюзах меньшевики.

Чураков пишет: «В реальности происходившее было во многом не чем иным, как продолжением в новых исторических условиях знакомого по прошлой российской истории противоборства традиционализма и западничества. Соперничество фабзавкомов и профсоюзов как бы иллюстрирует противоборство двух ориентаций революции: стать ли России отныне “социалистическим” вариантом все той же западной цивилизации и на путях государственного капитализма двинуться к своему концу или попытаться с опорой на историческую преемственность показать миру выход из того тупика, в котором он оказался в результате империалистической бойни» [124, с. 85].

После Октября конфликт марксистов с фабзавкомами обострился и переместился в ряды большевиков, часть которых заняла ту же позицию, что и меньшевики. Это выразилось в острой дискуссии по вопросу о рабочем контроле. Установка на государственный капитализм не оставляла места для рабочего самоуправления. Ленин с большим трудом провел резолюцию в поддержку рабочих комитетов. Однако в дальнейшем, в процессе индустриализации, когда на стройки и на заводы пришла крестьянская молодежь, профсоюзы все же приобрели сущность фабзавкомов. Они не разделяли работников завода по профессиям, а всех объединяли в один трудовой коллектив.

Рабочее самоуправление было массовым стихийным движением. Идейной основой его была общинная философия, и по своему типу она не была и «партийной». Ленин в сентябре 1917 г. в работе «Русская революция и гражданская война» писал: «Что стихийность движения есть признак его глубины в массах, прочности его корней, его неустранимости, это несомненно. Почвенность пролетарской революции, беспочвенность буржуазной контрреволюции — вот что с точки зрения стихийности движения показывают факты» [61, с. 217].

Однако надо кратко отметить другую сторону рабочего самоуправления как массового стихийного движения. Оно дважды создавало кризис Советскому государству (1918 и 1921 гг.). Здесь рассмотрим ситуацию 1918 г.

Выше уже было сказано, что в системе крестьянского общинного коммунизма была компонента анархического коммунизма. В условиях бедствий анархический коммунизм трансформируется в бунт. Весной 1918 г., когда еще не была создана структура «военного коммунизма» и, прежде всего, продразверстки, положение обеспечения городов продовольствием было на грани