катастрофы. Это положение усугублялось саботажем предпринимателей, банков и чиновников, а также политическими конфликтами с социалистическими партиями (меньшевиками и эсерами) и чрезвычайными срочными программами укрепления государства — созданием Красной армии и расформированием вооруженных сил политических организаций (Красной гвардии, иррегулярной милиции, отрядов анархистов и националистов и др.). Все эти факторы били непосредственно именно по рабочим.
Значительная часть квалифицированных рабочих больших заводов (особенно военных) были сторонниками меньшевиков и эсеров, а часть молодых рабочих, прибывших из деревни, были сторонниками эсеров. В момент Октябрьской революции практически все поддержали большевиков, да и массовый приток в РКП(б) не мог быстро освоить доктрину большевиков, тем более, что их доктрина сама была в состоянии становления. Каждое программное выступление Ленина ставило новые задачи и новые альтернативы действий. Это после эта доктрина утряслась и упростилась, а тогда люди пошли за звездой, которая вела к Царству добра.
Люди, которые совершили революцию, радикализовали каждое потрясение и утрату иллюзии. Для многих было ударом разгон Учредительного собрания и объявление врагами депутатов, за которых они голосовали. Но это эта часть рабочих еще пережила. Но когда в Ярославле начались бои рабочей Красной гвардии с частями Красной армии, которая должна была разоружить рабочих, стал вызревать мятеж.
Столкновения при разоружении отрядов Красной гвардии произошли в Рыбинске и Нижнем Новгороде, в Нижнем Тагиле и других городах Урала. А в Ижевске мятеж рабочих-красногвардейцев подавлять прислали отряды матросов — с применением артиллерии. Эти отряды Красной гвардии были организованы эсерами и были отважными бойцами и Октябрьской революции. В их представлении произошел разрыв
Круговая порука революционного подполья и партийная солидарность были в России очень сильны. Чураков пишет: «Если в Октябре 1917 г. рабочая милиция прочих питерских заводов участвовала в установлении советской власти, то на Обуховском заводе эсерам удалось сформировать единственный во всей России “пролетарский ударный батальон смерти”, стоявший на защите Временного правительства» [127, с. 164].
Протесты и столкновения с советской властью рабочих — ветеранов революций, были мотивированы в большой степени политическими противоречиями в состоянии эмоционального стресса и крайнего духовного напряжения. Они вели других товарищей на митинги, демонстрации и вооруженные столкновения. Но помимо этих политизированных рабочих была крупная группа
Чураков пишет: «Рабочий класс промышленного Центра России был по своей природе архаичен, формы его протеста были ближе к традиционным формам прежней, аграрной эпохи. Отсюда их меньшая организованность, большая разрушительность. В условиях начинавшейся гражданской войны это было особенно опасно… Бедственное положение вовлекало в протестные выступления не только передовых рабочих, но наиболее отсталые, маргинальные слои рабочего класса. Свое выражение это находило в росте бунтарства и погромных настроений среди рабочих…
Нередко стихийные протесты рабочих на почве голода перерастают в настоящие бунты» [127, с. 38, 42, 44].
Наблюдая во время революций и гражданской войны за людьми в деревне и малых городах в центральной России, Пришвин много думал над тем, какие социальные типы являются противниками коммунистов. В своих дневниках он описывает эти типы в разных вариациях, глядя на них под разными углами. Вот одна из его записей о митинге, 20 января 1919 г.:
«После речи о счастье будущего в коммуне крики толпы:
— Хлеба, сала, закона!
И возражение оратора:
— Товарищи, это не к шубе рукава. Товарищи, все мы дети кособоких лачуг, все мы соединимся.
— Соли, керосину, долой холодный амбар!
— Товарищи, все это не к шубе рукава!
Власть — это стальная проволока, провод необходимости, из оборванного провода необходимости вылетают искры свободы, дикий свет этих искр зловещим пламенем осветил тьму, и так будет, пока ток не будет заключен.
Тогда вышел какой-то разноглазый Фомкин брат и начал со своей “точки зрения”: он дикий анархист, ворует лес, разрушает усадьбы — “змеиные гнезда” и что ему надо жить — аргумент против коммуны. Эта чернь косоглазая преступная уже отмахнулась от коммуны… Их существование, как подтверждение монархии, их может удовлетворить только бесспорная власть, которая насядет так, что и пикнуть невозможно, они оборванные концы провода необходимости (власти) с вылетающими искрами свободы, дикий свет этих искр освещает тьму, пока ток не будет замкнут и сила заключения не двинет винт фабрики, поезда, машины… Три класса: шалыган, маленький человек, буржуй — все против коммуны».
Сейчас историки собрали много материалов, чтобы сделать оценки и масштабов конфликтов рабочих с советской властью, и сделать выводы о глубине этих противоречий. Чураков сформулировал резюме этих выводов, которые представляют следующее:
—
