– А может, сходим на танцы? вы умеете танцевать вальс? Я вот прекрасно вальсирую, – пенсионер сделал неловкое танцевальное па.
– Дедушка, вы во времени потерялись? Сейчас не ходят на танцы.
– А куда ходят?
– В клуб или на дискотеку.
– И что, там не танцуют?
– Вальс не танцуют.
– А мы станцуем.
– Нет, не станцуем.
– Что ж вы, молодежь, такая нелюбопытная? Неужели неинтересно, как двигается старый, опытный самец? – Лаврентий Демидович выпятил губу и повел плечом.
– Честно – не интересно, – девушка закатила глаза.
– Да что вам вообще интересно?
– Много чего, но старые козлы, пьющие дешевое пиво, мне интересны ровно настолько, сколько они тратят на его покупку. Рабочие обязанности, знаете ли.
– А я куплю! – Лаврентий Демидович залез в карман, нашаривая мелочь, но там явно не хватало. – Да и черт с ним. А хотите колбасы краковской?
– Проваливай отсюда, дедушка, твоя колбаса уже ни на что не годится, как ее не назови, – прошипела продавщица.
– Сука, – с чувством заявил Лаврентий Демидович и отправился прочь.
– Извращенец старый!
«А вот человек умирает и что? – размышлял пенсионер.
– Вселенная сжимается в точку и снова большой взрыв». Какова вероятность, что такая сложность мира с ним, таким же Лаврентием Демидовичем, возникнет вновь? Ноль, запятая и несчетное количество нулей, уходящее в необозримую даль. Но где-то там, за нулями, есть другая цифра; а значит, то, что может произойти, – обязательно произойдет, особенно если на твоей стороне бесконечность. И что? Он опять будет идти, таким же днем, с этой вонючей палкой колбасы и дерьмовым пивом? И молодая продавщица снова пошлет его? И жизнь его будет такой же идиотской? И дома будет его ждать дочь – глупая стерва Танюха? Его сокровище, будь оно неладно. Время навернет гигантский круг, и мир вновь возникнет во всей такой же сложности, чтобы он снова купил краковской колбасы, а продавщица послала его подальше? Неужели колесо времени, проходящее через бесконечность, может упереться в палку колбасы, как баран в новые ворота?
Пенсионер отпил пива, достал из пакета мясной колбасный батон и погрозил им в небо, после чего предался размышлениям: «А если с каждым витком времени он, Лаврентий Демидович, в своих бесконечных повторениях может что-то изменить, хоть самую малость? Вот можно колбасу псу бездомному отдать, съесть самому или… Да страшно подумать, сколько всего можно сделать, сколько успеть. И ведь про это уже есть теории в квантовой физике. Жаль, что он не ученый. Уж он бы увидел, почувствовал картину других измерений».
Лаврентий Демидович навернул круг через бесконечность и взглянул на руку с зажатым полукопченым артефактом: «Колбаса на месте. Да ладно вам, неужели все настолько похоже? Ну-ка! Еще разок! Такая же ерунда. Еще! Еще! Мать вашу! Неужели, мотаясь по кругам бесконечности совпадений, он ни разу не попадет в зону сингулярности или еще куда, где все изменилось бы? Нужно доказать высшему порядку, что колбаса ему не нужна! Выбросить? Не-е- ет, так не переделаешь это гоночное поле. Выбрось ее собаке, и космическая служба доставки, навернув круг, снова вложит в руку пакет с колбасой. Тут нужно кардинальное решение! Кар-ди-на-льное!»
Лаврентий Демидович почувствовал, как невидимые звезды взглянули на него с холодным вниманием.
– Дайте мне палку колбасы, и я переверну весь мир, – произнес он вслух и расхохотался.
Тут он заметил, что неподалеку находится молодой человек, который тоже как будто с кем-то разговаривает. Лаврентий Демидович подошел к человеку, сжимая в пакете палку колбасы.
– С кем это ты разговариваешь, сынок?
– Мысли вслух, – равнодушно ответил тот, убирая в карман сотовый телефон.
– В мое время знаешь что делали за мысли вслух?
– Знаю, – ответил незнакомец и направился прочь, явно не желая продолжать разговор.
– Вот-вот. Раньше бы ты лес уже в Сибири валил, али на Урале металл плавил. Радуйся временам – сейчас таким, как вы, свобода – можно ходить по паркам гадить да пиво в подъезде пить, – прошипел вслед Лаврентий Демидович.
Пенсионер почувствовал, как в нем зреет неведомая сила, как будто он подключился к спрятанному от людских глаз магическому источникому. Потоки энергии пульсировали в теле, проходили через ноги, руки, мозг; часть передавалась колбасе: полукопченная плоть начала болеть и Лаврентий Демидович чувствовал ее, как свою собственную, но боль при этом не была кошмаром, она наполняла его безумной радостью, как будто пробуждая его из летаргического сна.
