– А почему вы улыбались, когда приговор зачитывали? – сержант пытался заглянуть Смирнову в глаза.
– Да просто смешно, Санек, Вышкин – к высшей мере… фамилия смешная, не для такого случая…
– Коль! – крикнул от патрульной машины старшина, – Ермаков со своими план уже сделал!
– Вот черт, где они их берут?! А нам еще шесть нарушителей поймать! Сержант, давай, давай, бери жезл, и на дорогу, я не хочу тут всю ночь торчать.
Сержант, схватив жезл, побежал к проезжей части.
«Интересно, какие изменения еще введут, если мы уже сейчас людей валим?» – думал Смирнов, глядя, как сержант спотыкается на пути к новым победам и выполнению ночного плана…
– Может, по стакану после смены, Коль? – отвлек Смирнова от раздумий подошедший старшина.
– По-любому, Игорь, по-любому. Следующих ты валишь, твоя очередь…
Игорь кивнул, глядя, как сержант тормозит серебристый «Мерседес».
Поворот
Деревья, обломки каких-то веток, куски статуй, пепел – это все, что занимало его огромную голову. Весна. Яркое сочетание ума и таланта делали невидимым его и его знание. Сумерки, то время, когда можно было и не спать, бросай! БРОСАЙ!!! Уют раздражал его, он привык к помойкам, к сырости и серости и даже мечтать не мог, что окажется в теплой, уютной постели, причем с какой-то женщиной… Эта женщина была очень мила с ним, и это раздражало его еще больше. Хотя в этом не было ничего плохого, и, если честно, ему это очень нравилось, он просто боялся себе в этом признаться. Мимо проходили или пробегали, он просто лежал и смотрел, а мимо проходили или пробегали, а она… мимо, мимо. Завтрак уже остыл и был невкусен, крохи бытия еще теплились в его ладонях, но ветер и их разбросал в разные стороны. Цветы завяли и пахли пылью и какими-то духами. Бросай!
На улице уже веяло разлукой, но его это не беспокоило, он был занят поиском себя в этой душной комнате. Плотные шторы, не пропускающие саншайн, угрюмо смотрели в затылок. Мимо проходили или пробегали, он просто смотрел на валявшиеся у камина картины и пил вино, дабы найти истину. В вине или в картинах – никто не знал, просто они проходили мимо или пробегали.
Пошел дождь. Осколки разбившихся капель падали ему на лицо. Дождь был сладким. Где-то вдалеке послышались голоса. Внутри хихикнул страх, стало больно от мысли, что все скоро закончится или, наоборот, только начинается. Весна. Какая-то тяжесть давила изнутри. Желание вернуть все назад боролась с желанием продолжать. Мякоть апельсина таяла во рту. Он закрыл глаза, и его тут же подхватила мелодия уходящего времени.
Она появилась неожиданно и нежно поцеловала его в губы. Он, не открывая глаз, улыбнулся, он очень давно не улыбался, и поэтому улыбка получилась какой-то корявой. Он хотел ей что-то сказать, но почувствовал, что ее уже нет. Внутри стало как-то легко, он выпил нектар ее губ вместе с вином, и непонятное, неописуемое чувство радости взорвалось в нем. Наверное, в этом и было счастье. Мимо проходили или пробегали, а он просто сидел и смотрел на все вокруг. Дождь прекратился. Вероятно, было уже поздно, вместо прохожих стали появляться редкие тени. Он погрузился в сон.
Проснувшись, он долго думал над тем, что же будет дальше. Продолжить ли ему свой путь или отправиться за ней, а может, остаться здесь и жить в этой роскоши. В бутылке еще оставалось вино, он сделал глоток, и все сразу встало на свои места. Он встал и пошел за ней, каким-то неизвестным чувством зная, где она, та единственная женщина, которой он открыл свое сердце, которая наполнила его любовью, та непредсказуемая женщина со странным именем – Смерть.
Облака
Насколько волшебен июль! Великое солнцестояние! Невозможно не восхищаться, не замечая этого великолепия! Луг с сочной, ароматной травой, ты падаешь звездой и всю оставшуюся вечность любуешься облаками… Они разные – в виде шахматных фигур, в виде открытой книги, в виде вида из окна – они разные, посмотри повнимательней! Они разные… как мы… Не пытайся понять, просто прими. Молчи! – Июль не терпит слов! Безнадежное, безукоризненное молчание, молчание, обреченное на провал – вот то, что спасет в Июле! Просто посмотри, какие они разные… как мы… посмотри повнимательней, и аромат этих облаков навсегда останется у тебя в крови… молчи, я все объясню потом, зимой, если она случится с нами…
Про сомнения и атеизм, и веру, и правду…
Сложно бороться с сомнениями, точнее противостоять им. Вдохнув этот аромат правды, успокаивающий, головокружительный, объясняешь себе, что так и должно быть, без сомнения, без… конечно, без приставки «без». Надышавшись всласть, ваяешь на лице улыбку. Ах, как это трудно – поверить. И с каждым выдохом появляются они – сомнения, прорастают вопросы, цепляются крючками. «Ну, что же ты, простофиля, повелся?» И начинается: ноздри раздуваются, лоб покрывается испариной. Вот она, формула мира – «никто не хочет быть простофилей!». Как это? Кто? Кто способен обмануть меня? Меня?! Нет, верить нельзя, нет, не надо, нет, нет, нет.
И как в тумане, и бред пляшет, и жажда сохнет, сама сохнет, по себе. И это просыпающееся бешенство, бешенство от того, что миром правит химия. Думы мои – это просто химическая реакция… сахарозы, молочные кислоты ди-хлориды… сколько намешано в нас. Засмотрелся на девушку – химическая реакция. Выпил – опьянел – химия, будь ты неладна. Даже, вот, родившееся во мне бешенство и то – химическая реакция. Создатель был великим химиком!
