сквознойчерез который единственный вход туда…то не был лагерь смертилишь место ожиданья скорбного (под эгидою ООН)окончания войныкогда умчит на родину китайцев- северянчерный паровозкакзавершение того темного входа в танкза две недели… до твоего рожденьяначалась неведомая война в Кореевойна для нас почти что нереальнаяи вот историю здесь играют манекеныпока живые люди заняты другимНа парашютах вероятно опускалисьна берег скудный этих острововнакапливались как отдаленный лес на сопке полуголойи с надписью POW (Prisoners of War?) на спинахвступали в действие на мягких лапахвосстания здесь происходилипредставлены на диарамегде неживые люди переходят в фрескунезаметноподзвучены живыми голосамиподкрашены ненатуральной кровьюГоворящие куклы изображаютлагерную историюобъемом в 120 тысяч жизнейдля нас истории той не былоона не более живачем эти силуэтыпереползающие по проволоке над пропастьюиз памяти диарамы извлекаемы лишь они – немыеманекеныпутеводный маршрут по холмуслепок тех слепых голосовв репродукторах черной бумагипропавшие в окопахследящие сквозь амбразуруза нынешней морскою синьюлишь за брезентом бывшего лагерноготеатра-шатрапод ногоюразбито живое стеклоразделенное на несколько осколков, как море этоили островагде плавают свободно отражаясьнебо безмятежное сосны и чьи-то лицана террасах горы, гделагерь был когда-топод открытым солнцемС той стороны на склоне срединных горвидны «Райские острова»на выходе у моря другогоЗдесь хижина на берегу,ручей негласно впадает в мореи шубертовская тишинасловно нечаянно сгравировали сюда горно-немецкийвоздухв этот край древнихрыбачьих сетейИстория вползает в географиюНочью возле стен гостиницынеясное сиянье доходит у песка морского надбезвидным горизонтом — то острова ЦусимаПРЕДМЕТНАЯ МУЗЫКАОтдаленный города гулТы заслышал зимним утромГлаза закрывТы вспомнил: в метро-переходе играли так жегусли- самогудыТы пробегал с привычной сумкою через плечои ощутил под пальцамивсю городскую музыку, трепети людские разговорыты был его источник, слабый родник этого гулаты чувствовал, как мир играл, переходя в простой предметно некому его собрать, создатьгород везде и где- тоно там тебя нетотдаленно болит головаеще в сумерках ты нащупал звук – внезапный лайотдаленный —узор незнакомого смутного перламутраты думал, что сможешь вернуть тот рисунокИ в мерзлом трамваеГде музыка отдаленнаяОстекленная холодомТвой портфель на коленях под руками звучитСловно ты гитару перевернувСтрунами внизВ желтом дереве музыку слышишьЗатрепетав, как лира полеваяГород вокруг – не видит тебяИ ты лишь ладонь его чувствуешьчто это… легкая дрожь купюры, детскийфлажок или вымпел под ветроми вокруг снег – руина, но все ж нерушимпросит город-мир, чтобы ты бродилпо улицам его, садамдаря ему его отдаленный смыслТы играешь пальцамина сумке своейили дереве старой гитарыИ хотя город каждым жестом своимторжественно тебя опережаетон не произойдет без тебя.* * *Неверный свет костравечерний поворот дорогиИ несомненный и неумолимый дым.Он быстро перенеск нам шум тепла родногостав не воспоминаньем но всеми вами прежнимивернув непостижимую неуловимость верностиОБЕЩАНИЕСмывая пыль и водяную пеленуМедленно напяливаяна лицоперед краномбьющим внизкуда-то в светотеньэтого или того дня.Разрезы кровли, утренние тени, светрезкость голубиных крыли гул в глубь дворарастерянно откуда-то так попадает.Держа письмоперед собойна водной пеленене прикоснувшись к чернилам —их смоет непутевая вода.Лишь завороженно следилкак бурлила и пропадала драгоценностьв воронку с правым завитком.По ногтю тень прошлалицо бумаги обескровилосьнедостоверно было в молчаниивсе, что я мог сказатьпо причине твоего ухода.Я медленно произнесубессвязный протокол между зубовдневнойГде-то сигарета зардеет меж светофоровПапиросная фабрика продымитЛегкие проснутсяТот день начнетсяСверкающим камнем.ПЬЕСАДве поэтессы напротив друг другаНа табуреткахПокачиваясьИзображая июньскую встречуТу полутайнуюПеред самой войнойПри немногих свидетеляхВ комнате восьмиметровой«Был ли паркет, это надо проверитьИли только партер
