Мужчина пересекавший улицу, заслышав это, прищелкнул языком, одновременно дернув склоненной головой.
— Ты, — крикнула Имогена, — не суй нос не в свои дела. Нахальный мудила!
В такси возникла атмосфера торопливо-смущенного покашливания, и мы рванули на зеленый. Мы свернули в боковую улицу, в одну из тех, где стеклянные витрины сплошь заполонили рояли, омытые холодным белым светом, потом в другую, и остановились у кофейни.
— Ну, Господи, нет, — простонала Имогена, — только не опять эти помои.
— Вы удивитесь, — сказал я, — что это пойло делает с недорослями, оно гораздо мощнее пива.
Она окатила меня взглядом, скроила недовольную мину и сказала:
— Я вам не недоросль.
Потом, пока водитель вытаскивал ее чемоданы из багажника, она заметила то, что уже увидел я рядом с кофейней — что-то, напоминающее вход в преисподнюю. Красная стрела указывала на погреб с надписью: КЛУБ «ГИППОГРИФ». ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ ЧЛЕНОВ.
Эверетт заплатил за такси и сказал, чуть горделиво:
— Это я предложил название. Я, видите ли, один из отцов-основателей. Идемте вниз.
Чемоданы Имогены остались на моем попечении. Неуклюже спускаясь за отцом и дочерью по узким подвальным ступенькам, я чувствовал, что мы отправляемся на краткий отдых в ад, а Эверетт, подобно Вергилию, служит нам проводником. Он постучал в дверь, в стеклянном окошке появилось лицо, кивнуло, и нас впустили. Мэннинг оказался лысым, учтивым человеком в хорошем костюме. Слишком гладко выбрит, сигарета прилипла к губе. Клуб был что надо — скрытое дневное освещение, обои с рисунками кофейных столиков на бульваре и французскими булками, кресла с подушками в полумраке, молчащий сейчас музыкальный автомат. У стойки два маленьких местных бизнесмена накачивали мартини огромного американского коллегу, за стойкой стояла миссис Уинтерботтом, очень хорошо одетая, веселая и кокетливая. Она улыбнулась Эверетту и мне (стало очевидно, что меня она вообще не помнит), а Имогену одарила взглядом неописуемым — взглядом, которым привлекательная женщина оценивает красивую незнакомку. В полумраке я заметил вест-индского гитариста. Когда Эверетт отправился заказывать выпивку, гитарист ударил по струнам медиатором и затянул какую-то наивную карибскую песню.
— Спой нам «Дом на просторах»[46], — потребовал американский бизнесмен, но заунывная песенка не прервалась.
Теперь я мог видеть в сумерках моложавую пару, евшую друг друга глазами между задумчивыми глотками джина с тоником, и тощего человека в очках на лице труженика, напряженно читавшего какую-то газету, хотя оставалось загадкой, как он видит мелкие буквы в этой амурной дымке. Мы с Имогеной сели на диванчик у стены поближе к бару, и Эверетт принес выпивку. Он и я в вечерней жажде пили темный эль, она, расслабившись, потягивала двойной розовый джин.
— Ах, — сказала она, — так-то немного лучше.
Я угостил их сигаретами.
— Мистер Денхэм, — объяснил Эверетт, — живет далеко, на Востоке. Я пригласил его сюда поболтать, и чтобы он поделился со мной чувствами человека, вернувшегося из ссылки. Все знают, как все изменилось в Англии с момента его последнего приезда. Для «Гермеса», — добавил он.
— О, — воскликнула Имогена. — Мне вас оставить наедине?
— Нет, нет, — испугался я. — Никакой особой спешки. В любом случае, — добавил я, — есть ли смысл сейчас скрывать то, что вскоре станет общеизвестно?
— Нет, — туманно ответила она, — наверное, нет.
Потом радостно улыбнулась и сообщила:
— Но вы не знаете папочку, как я. Он не для интервью пригласил вас. Он пригласил вас, чтобы поговорить о стихах, разве не так, папочка?
— Я думаю, Имогена, — сказал Эверетт, — тебе
— Не поймите меня превратно, — Имогена повернулась ко мне. — Он и пенни не выручит за свою книгу стихов, не так ли, папочка? Это его долг, — сказала она, — перед литературой.
Каждый слог она произносила отдельно, четко, словно пародируя декламаторов прошлых времен — «ли-те-ра-ту-рой». Так произносил бы это слово бармен Седрик, если бы стал тамадой.
— И, — добавила Имогена, — чем-то и вы можете помочь. Вы выглядите весьма состоятельным. Вы швыряете деньги только на выпивку и на женщин.
Видимо она презирала все — литературу, любовь, даже деньги.
— Что вы имеете в виду? — спросил я. — Как я могу «выглядеть состоятельным»?
— Вы — холостяк, — ответила она. — Ни одна жена не позволила бы мужу выйти из дому с таким узлом на галстуке. Но на вас отличный костюм и маникюр у вас профессиональный. И вам до смерти скучно. У вас дорогой портсигар и дорогущая зажигалка. У вас целая пачка «Летящих облаков». Вы
