— Не хвались, Андрэ, на это нужно уменье.
— Вот увидите.
Парижанин подошел к дереву, приподнялся на цыпочках и, схватив большой круглый плод обеими руками, быстро сорвал его, потом достал ножик и принялся его резать. Напрасный труд! Ножик только скользил по гладкой и блестящей корке. Андрэ попытался с силой вонзить нож в плод, как режут тыкву… Крак!.. Плод раскололся на пять или шесть частей. Все засмеялись. Вторая попытка имела такой же результат, третья тоже, вероятно, кончилась бы ничем, если бы не вмешалась госпожа Робен.
— Слушайте, Андрэ, — сказала она, — я слышала, что дикари раскалывают этот плод пополам, перевязывая его посередине веревкой. Не попробовать ли вам сделать то же самое посредством лианы?
— Очень вам благодарен, сударыня, за совет. Он, конечно, очень хорош, но я боюсь делать дальнейшие попытки — я очень неловок.
— В таком случае этим займусь я, — сказал Робен, которому тоже был хорошо известен способ, указанный госпожой Робен.
Дело оказалось очень простым и легким: туго перевязанный лианой плод раскололся на две совершенно правильные половинки.
— Какой я дурак! — воскликнул парижанин. — Как это я не догадался! Остальное, конечно, просто: нужно только выдолбить всю мякоть и высушить половинки плода на солнце.
— И они лопнут, как стеклянные, если не наполнить их сначала сухим песком. Этим же способом мы приготовим себе и ложки, выбрав плоды помельче и приделав к ним черенки. Что же касается вилок, то с ними я пока еще не знаю, как быть. Придется подождать, но впоследствии мы что-нибудь придумаем.
— Знаете что, хозяин? — сказал Андрэ. — Когда несколько дней тому назад мы были в таком бедственном положении, трудно было даже предположить, что мы так скоро и благополучно выберемся из него. Но что меня особенно удивляет, так это то, что здесь все необходимые для житейского обихода предметы чуть ли не на земле валяются, так что стоит только нагнуться и поднять их.
— Твое сравнение не совсем верно, Андрэ, — возразил Робен. — Необходимые предметы здесь не на земле валяются, а растут на деревьях, так что за ними не нагибаться нужно, а тянуться вверх. Если бы эти деревья росли здесь семействами, сами по себе, не требуя особого ухода, то здешняя страна была бы настоящим раем.
— Да, — задумчиво проговорил Андрэ, — каких только здесь нет деревьев!.. И молочные, и хлебные…
— Ты еще не все знаешь. Как, например, тебе нравится масляное дерево?.. Или свечное?.. Или мыльное?..
— Боже мой! Час от часу не легче!.. Да вы меня просто поражаете, хозяин.
— Постой, постой, это еще не все: есть еще сырное дерево…
— Как «сырное»?.. И это дерево едят?
— Нет, не едят; оно так называется потому, что у него древесина похожа на сыр: такая же мягкая, такого же цвета и такая же пористая. Оно полезно тем, что его шипы могут употребляться вместо гвоздей.
— Постараюсь научиться всем этим пользоваться, — решил Андрэ.
— Постарайся, дружок; это для нас необходимо. Ангоссо скоро нас покинет, дети еще малы, а Казимир стар и слаб. Нам с тобой предстоит трудная задача заботиться обо всех.
— А жаль, право, что приходится все-таки расставаться с Ангоссо. Славный он дикарь, мне нравится… Кстати, я вспомнил, что у меня есть деньги, которые я могу ему подарить. Эй, Ангоссо! Ангоссо!
— Что угодно, господин? — отозвался негр.
— Что мне угодно?.. Видишь ли, голубчик, мне угодно дать тебе денег, целых две монетки. Хочешь?
— О!.. Я очень рад.
— Я тоже очень рад тому, что ты рад. Мы вполне довольны твоими услугами… Одним словом, вот тебе деньги, — закончил парижанин, вкладывая в руку негра две серебряные монетки по пять франков.
Негр взял деньги и пристально, в каком-то безмолвном восторге, уставился на серебряную цепочку, на которой Андрэ носил свои карманные часы.
— О! — пробормотал негр, указывая на цепочку пальцем. — Это очень красиво.
— Двадцать три франка заплачено. Недорого, — сказал парижанин.
— Очень красиво! — повторил негр.
— Так, безделушка, ничего особенного в ней нет. Ну уж если она тебе так нравится, то я, пожалуй, тебе ее подарю. Ты нам оказал так много услуг, что заслуживаешь подарка. На, возьми.
