Отступать было уже поздно. Авантюристы решили взять смелостью. Индейцы, по-видимому, не имели никаких враждебных намерений, и Бенуа, знакомый с гвианскими нравами, надеялся даже извлечь пользу из этой встречи.
На всякий случай, однако, приготовили ружья, и пирога стала медленно подплывать к индейцам. Когда она приблизилась к их лагерю на сто метров, раздались звуки бамбуковой флейты, без которой ни один индейский вождь никуда не ходит.
Тенги и Матье, как более робкие, задрожали с головы до ног. Неужели эта флейта опять натравит на них змей?
Бенуа рассмеялся.
— Не бойтесь, друзья, все идет прекрасно. Нас заметили и хотят принять дружественно. Предоставьте действовать мне, а главное — оказывайте мне преувеличенный почет. Нужно, чтобы индейцы приняли меня за «великого вождя».
— Но для чего же это они трубят? — с тревогой в голосе спросил Матье, которого не успокоили слова товарища.
— Для того чтобы дать знать о присутствии вождя. При каждом местном краснокожем вожде находится флейтист, всюду его сопровождающий. Однако он трубит довольно долго. Это, должно быть, великий вождь. Хорошо, пусть и я буду тоже великий вождь. Жаль только, что у меня нет никакой дудки… Ну, да можно сыграть ему на губах.
— Не сделать ли им салют из ружей? — предложил Бонне.
— Отличная мысль! Надо только подождать немного. Приготовьтесь пока и плывите к берегу.
Пирога приблизилась к берегу и тихо плыла вдоль него, направляясь к бивуаку индейцев.
— Пли! — скомандовал Бенуа.
Грянуло восемь выстрелов, к величайшей радости индейцев, которые пришли в восторг от оказанной им почести и начали прыгать и кривляться, точно клоуны, между тем как их флейта так и заливалась.
Бенуа вышел из лодки первый, сопровождаемый на почтительном расстоянии своими товарищами. В левой руке он держал палку, так как у всех американских племен палка считается символом звания вождя; за плечами у него висело ружье, а в правой руке он держал тесак.
Сделав несколько шагов, он остановился, увидев индейца, стоявшего перед большой туземной хижиной.
У этого индейца на голове был пышный убор из перьев, означавший сан касика. Это был вождь. Он гордо стоял перед хижиной, ожидая, чтобы белый вождь подошел еще ближе. Но Бенуа не сделал больше ни шагу.
Ситуация начинала как будто портиться. Возникало неожиданное осложнение из-за вопроса об этикете.
Глава IV
Требования эти состоят вот в чем.
Когда индеец посещает какого-нибудь своего сородича, он дает знать о своем сане игрой на флейте. Если он саном и значением выше того, кого он посещает, то посещаемый отвечает на флейту флейтой же, выходит из своей хижины и идет навстречу гостю как можно дальше. Он раскланивается и ждет, чтобы посетитель представил ему свою свиту. После этого он ведет гостя в хижину, женщины подвешивают гамаки, приносят сигары, и начинается угощение.
Если оба вождя в одинаковом ранге, то посещаемый останавливается на полпути. Гость идет к нему навстречу, затем следует представление свиты, и церемония оканчивается так, как сказано выше. Если гость рангом ниже хозяина, тот не выходит к нему навстречу, а принимает его, стоя в дверях хижины. Если же посетитель совсем простой, незнатный человек, то вождь преспокойно остается лежать в гамаке, женщины не бросают своей работы, и вообще такого посетителя принимают крайне небрежно. Церемониям этим придается необыкновенное значение. Я думаю, что ни при одном европейском дворе не относятся так серьезно даже к самому торжественному приему посольства, как относятся индейцы к приему гостей.
Индейский вождь отнесся к Бенуа как к равному. Этого было достаточно, но Бенуа ожидал большего. Поэтому он не сделал вперед ни шагу и устремил на индейца взгляд, исполненный смелости, чтобы не сказать — наглости. Индеец переломил свою гордыню и сделал еще несколько шагов.
— Что это за вождь, который так непочтительно принимает белого вождя? — сказал авантюрист на индейском языке. — Разве краснокожий вождь не знает, что я главный повелитель всех белых тигров на мысе Бонапарта? Разве краснокожий вождь никогда не бывал в Сен-Лоране? Разве он не знает, что мои люди находятся всего в трех днях пути отсюда и что они во сто раз многочисленнее его людей?
Индеец, удивляясь, что белый вождь говорит на его языке, извинился и подошел ближе. Он не виноват, что ошибся. Зачем гость не дал знать о себе игрой на флейте? Краснокожий вождь слыхал, что у Сен-Лоранского вождя есть медные флейты.
— Ты плохо слушал. Я приветствовал тебя ружейной пальбой. Разве ты ответил мне тем же?
