разделял идею Ахметова и Кремля об автономном Донбассе внутри единой Украины, очищенной от бандеровцев и нацистов.
Олигарх Сергей Тарута, который в описываемое время был украинским губернатором Донецкой области, рассказывал: «Единственный, кто активно выходит на диалог, — это Безлер. Вот он говорит о том, что здесь территория Украины, надо помогать, тут живут украинцы, надо, чтобы работали предприятия. Он согласился при этом, что они работают по украинскому законодательству, в украинской налоговой и финансовой системе. Он готов обеспечивать безопасность, он готов обсуждать вопросы подготовки к зиме. При этом он говорит, что с ДНР ему не по пути, потому что они грабят, убивают».
Острейшую проблему оружия для своих отрядов, и Стрелков, и Безлер могли решить только в одном месте. Недалеко от Славянска и Горловки, в Соледаре находится охраняемый силами украинского спецназа подземный склад, где имелось несколько миллионов (!) единиц стрелкового оружия.
После кровопролитных войн 1914–1945 годов, на территории Советского Союза осталось огромное количество оружия как отечественного, так и иностранного производства. После принятия на вооружение легендарного автомата Калашникова, необходимо было всё это разномастное «добро» куда-то девать. Часть переплавили, часть отдали развивающимся странам, а часть решено было законсервировать на всякий случай. Для этого выбрали соляные шахты Соледара, уникальные тем, что в них поддерживается постоянный температурный режим и уровень влажности, потому условия для хранения оружия там были идеальные.
В подземелья складировали знаменитые «трёхлинейки» Мосина, автоматы Фёдорова, пистолеты-пулемёты ППШ-41, ППС-43, немецкие MP-38/40, винтовки Маузер Kar98k, американские автоматы «Томсон» обр. 1928 и винтовки «Gapand M1», пистолеты Маузера и Кольта, пулемёты Дегтярёва, MG-34, MG-42 и даже знаменитые пулемёты «Максим» и «Льюис». Причём к каждому образцу имелся солидный боезапас.
Однако взять штурмом заветную шахту, укреплённую по всем правилам советской фортификационной науки, Стрелкову и Безлеру было нечем. Украинский спецназ был надёжно укрыт подземными сооружениями с автономной вентиляцией и двухмесячным запасом продуктов. В шахту вела железнодорожная ветка, но ворота были заварены, заминированы и подпёрты вагонеткой, начинённой тротилом. Командовал обороной полковник с Западной Украины, который наверх практически не поднимался и каждый час для контроля связывался со штабом в Изюме.
Была мысль пустить в шахту газ, однако даже если бы охрану и удалось нейтрализовать таким способом, на разминирование хранилищ ушло бы как минимум часов пять. А штаб АТО уже через час прислал бы к шахте усиленную бронегруппу.
Неудачей окончились и несколько плохо организованных штурмов танковой базы в Артёмовске (ныне Бахмут), куда было перевезено оружие местной милиции и по самым пессимистичным оценкам имелось около 900 единиц всевозможной бронетехники (260 танков, 270 БТР, 227 БМП, 129 БРМ-1К). Значительная часть этого парка была неисправна, либо разукомплектована. Но даже небольшая доля этого арсенала позволила бы ДНР сформировать как минимум одну полноценную батальонно-тактическую группу, которая могла бы наносить контрудары по охватывающим Славянск украинским войскам.
Первая попытка овладеть базой была предпринята славянским ополчением в ночь с 23 на 24 апреля. Около 50 бойцов (в числе которых по украинским данным был и «Моторола») разбившись на две группы, ворвались на КПП и атаковали административные здания базы с тыльной стороны. Ополченцы надеялись на привычную уже дезорганизацию и нежелание воевать со стороны украинских военных. А они находились в боевой готовности и оказали активное сопротивление, использовав для обороны исправный БРДМ. Попытка подбить его не удалась и ополченцам пришлось ни с чем возвращаться обратно в Славянск.
Весь апрель и май украинская сторона укрепляла свои позиции. На базу прибыл небольшой отряд 3-го полка кировоградского спецназа под командованием подполковника Александра Трепака (Редут). «Мы хорошо понимали, что российские наёмники будут пытаться завладеть бронетехникой и стрелковым оружием, поэтому подготовили надёжные посты и секреты, морально настроились на встречу «гостей», — рассказывал впоследствии украинский офицер.
В свою очередь ополченцы во главе с комендантом города Сергеем Иочковым (Велес) наводили в Артёмовске порядок. Иочков пришёл в ополчение с поста начальника департамента по борьбе с коррупцией сразу после госпереворота в Киеве. Благодаря его усилиям, силы Нацгвардии и других сторонников киевской хунты были либо изгнаны из Артёмовска, либо заперты на базе хранения бронетехники. «Велес» не предпринимал штурма базы, так как наряду с пришлыми кировоградскими спецназовцами и нацгвардейцами, в ней находились местные солдаты, нанести вред которым комендант категорически не хотел. Иочков начал длительные переговоры о сдаче части, чем в итоге и воспользовались каратели, заманив его в ловушку.
По украинской версии «Велес», видя безрезультатность переговоров, решил захватить в заложники командира украинской воинской части — полковника Владимира Чоботка. 7 июня машина полковника была блокирована по дороге в часть. До начала перестрелки, в которой Чоботок был ранен, он успел вызывать подмогу. Выехавшая группа не только отбила полковника, но и расстреляла группу ополченцев. В результате погибли Иочков и бывшие с ним два бойца.
Однако сами ополченцы категорически отрицают эту версию. По их данным Иочкова, который хотел решить дело миром, уговорили поехать на встречу с украинским командиром, чтобы решить вопрос в ходе личных переговоров. Эту версию подтверждает и место гибели ополченцев — практически возле воинской части. «Велес» попал в устроенную ему засаду и погиб, поверив лживым уверениям украинских карателей.
Раненого в ходе перестрелки полковника украинские военные эвакуировали в расположение части, затем отправили в соседнюю воинскую часть А4176, а оттуда вертолётом в госпиталь Харькова. Отправка к месту посадки вертолёта прошла с боем, так как на пути стоял блокпост ополчения. В ходе
