настоящий».
13 октября после артиллерийской подготовки бойцы ДНР в очередной раз пошли на штурм аэропорта, но он вновь окончился неудачей. Среди погибших в тот день русских бойцов был 22-летний Максим Курашов. Сирота, учился в донецкой школе-интернате № 1. Директор интерната Ольга Волкова рассказала о Максиме: «Он был, как все мальчишки. Любил учиться, любил работать, любил баловаться, как все дети. А ещё очень любил играть в футбол… Школа-интернат была для Максима родным домом. Он хотел стать милиционером. Ребята, которые с ним воевали, рассказывали, что с ним смело можно было идти хоть в разведку». Во время боя Максим пытался помочь раненому товарищу и сам был смертельно ранен.
14 октября (в день образования Украинской Повстанческой Армии) бойцы «Сомали» особенно сильно «угощали» врага обстрелами. «Гиви» дал сводку военкорам: «Сегодня были очередные две атаки, одна была с бронетехникой. Атаки отбиты, часть бронетехники уничтожено. По нам шёл артобстрел, мы удачно ответили и они заткнулись. Также днём была атака пешим порядком, она тоже была отбита. Дополнительно бойцы уничтожили миномётные расчёты — 12 человек и два миномёта. Ночью ребята спалили танк, который крутился в аэропорту. Также мы отработали по колонне из 25 танков, которые шли к нам, мы их остановили. Есть информация, что в Авдеевку пришло 23 САУ, проверяем. Обстрелы ведутся постоянно».
В ночь на 15 октября под прикрытием танков, артиллерийского и миномётного огня ополченцы вновь пошли в атаку. Грузовики со штурмовыми отрядами, под ураганным артиллерийским огнём противника, подъезжали к новому терминалу и высаживали бойцов. Снарядов и мин украинцы не жалели, отстреливая за сутки по 800—1000 штук. По словам майора Миргородского, 50 % всей работы по защите терминалов выполняла именно артиллерия, 40 % — танки и 10 % — люди, которые были необходимым логическим звеном в системе обороны, так как именно они наводили артиллерию и танки, а также защищали свои позиции от проникновения противника.
Рассказывает боец ополчения ДНР Олег: «Что такое война в аэропорту? Насквозь со всех сторон простреливаемое пространство и абсолютная непредсказуемость. Смерть приходит не по графику, а когда ей вздумается. Уровень боевой подготовки неважен, хоть что-то просчитать, вовремя укрыться, вести себя профессионально — не та обстановка.
В октябре наши ребята штурмом взяли подземный паркинг нового терминала. Дальше пробиться не смогли — пристрелян каждый сантиметр. Неделю практически на голом полу там сидели. Подвоз боеприпасов и провизии почти прекратился, каждая поездка — «двухсотые» и «трёхсотые», разбитая техника. Именно тогда наши несли самые большие потери. Ротацию мелкими группами производили с наступлением темноты. Из гостиницы и других объектов открывали плотный огонь, не давая украинским военным высунуться. Под этой завесой ребята с паркинга успевали пробежать простреливаемое пространство.
И вот группа из трёх человек — командир штурмовой группы, снайпер, стрелок — добежала до гостиницы. У стрелка контузия, командир измотан до предела, в норме только снайпер, отозванный потому, что на паркинге для него работы нет. Я спустился с позиции на втором этаже гостиницы угостить их чаем. Тут вспышка, грохот, страшные крики: «Помогите! Пацаны, кто-нибудь!» Они не стали дожидаться чаю, хотели, пока затишье, перебежать на другую позицию, а потом выйти из аэропорта. И прямо на порог мина. Снайпера насмерть, стрелку оторвало пальцы на руке и посекло осколками ногу, командиру искалечило обе ноги.
Массированного обстрела не было. Откуда прилетела внезапно эта единственная в тот вечер мина? Не знаю. Но из таких случаев состоит обыденность в аэропорту. Под длительным обстрелом, не пригибаясь от свистящих осколков, можно (если мужества хватает) не спеша идти с позиции на позицию, и ничего с тобою не случится, если на небесах не решили, что твоё время пришло. А может быть и так: в час полного затишья вышел на порог — и смерть.
Кто воюет с нашей стороны в аэропорту? В основном местные, донецкие, для которых взять аэропорт — дело чести. Это наш Сталинград. В начале боев было немало российских добровольцев, а также ребят из Абхазии, Южной Осетии. Но они уезжают к себе домой, сейчас таких не более 5 %. А пополнение идёт в основном из наших. Кадровых российских военных, о которых много говорят украинцы, лично я в боях за аэропорт не видел».
Во второй половине дня 17 октября вновь начался интенсивный обстрел и бой за аэропорт. Старший лейтенант ВСУ Дмитрий Сорока рассказал подробности: «Патронов достаточно, техника подходит… Я звонил в приёмную штаба АТО, говорил, что если добавить несколько танков и несколько сотен человек, это будет сдерживающим фактором. Боевики понимают, что когда в аэропорту или рядом есть 7—10 танков, то двумя или тремя танками заезжать не стоит… Там сейчас десантники, спецназовцы. Иногда бывает связь с жителями Донецка по телефону, иногда нам звонят и рассказывают, что из парка имени Щербакова свезены более ста пострадавших и раненых со стороны ДНР. И мы понимаем, что коэффициент 1/5 или 1/7. Не меньше. За одного убитого с нашей стороны боевики теряют 5–6 своих. Мы слышали, что руководство, те, кто штурмует аэропорт, — русские, но присоединяются также ребята из Донбасса».
В последней декаде октября на усиление в аэропорт из Марьинки прибыл 74-й отдельный разведбат, а также очередная ротация с Краматорска — 40 десантников 79-й бригады. Их перебросили в старый терминал, который на тот момент контролировался украинцами примерно на 70 %, остальное было «ничейной землёй» нашпигованной минами и растяжками.
20—22 октября батальонами «Оплот» и «Восток» было предпринято ещё несколько безрезультатных попыток штурма терминалов и диспетчерской башни, после чего оба подразделения очистили подземный паркинг нового терминала и приостановили своё участие в боевых действиях, пополняясь людьми и техникой.
