причину для такого визита и едва ли мог найти лучшую причину, чем просьба к двум мировым судьям подписать вполне обычный документ. Какой полет воображения!
Инспектор Белтейн уставился на него.
— Что, черт возьми, вы имеете в виду? — наконец спросил он.
— Я хочу сказать, что, возможно, полковник Граймс был недалек от истины, когда называл браконьера эльфом, — ответил священник. — Или, скорее, призраком?
— Вы же не утверждаете, что Граймс выдумал убитого егеря и сбежавшего заключенного? — недоверчиво спросил инспектор. — Да он сам раньше говорил мне о них как о простом полицейском расследовании.
— Я бы не стал заходить так далеко, — равнодушно отозвался отец Браун. — Такова местная версия, но она не имеет ничего общего с той историей, которую расследует Граймс. Хотелось бы мне, чтобы дело обстояло иначе!
— Почему вы так говорите? — спросил инспектор.
Серые глаза отца Брауна серьезно и доброжелательно посмотрели ему прямо в лицо.
— Потому что я потерял почву под ногами, — ответил он. — Мне хорошо известно, когда это происходит, и я понял, что так и должно быть, когда обнаружил, что мы охотимся за финансистом-мошенником, а не за обычным убийцей. Видите ли, я точно не помню, когда стал заниматься подобными расследованиями, но чаще всего мне приходилось иметь дело с обычными убийцами. Убийство почти всегда имеет личные мотивы, но современное воровство становится все более безличным. Оно не только тайное, но анонимное, и эта анонимность стала почти общим местом. Даже если вы умираете, то можете заметить лицо человека, который заколол вас кинжалом. Но как бы долго вы ни жили, вы можете никогда не узнать имени человека, который ограбил вас. Мое первое расследование было связано с мелким частным делом, когда человеку отрезали голову и приставили на ее место другую голову[137]. Хотелось бы мне вернуться к таким тихим домашним идиллиям! Тогда я не терял почву под ногами.
— Ничего себе домашняя идиллия! — пробормотал инспектор.
— Во всяком случае, это был очень личный случай, а не безответственный формализм в финансовых вопросах, — ответил священник, — Они не могут отрезать головы так же, как отключают горячую воду по решению какого-нибудь совета или комиссии; но таким же образом они могут срезать пошлины или дивиденды. Опять-таки, хотя к одному телу можно приставить две головы, всем известно, что на самом деле один человек не может иметь две головы. Но одна фирма может иметь двух учредителей, два юридических лица или полсотни руководящих лиц. Нет, я хотел бы вернуться к опасному браконьеру и убитому егерю. В таком деле я мог бы разобраться, если бы не прискорбный факт, что они, возможно, никогда не существовали.
— Какая чепуха! — воскликнул инспектор, попытавшись разрядить атмосферу. — Говорю вам, Граймс уже рассказывал мне об этом деле. Полагаю, браконьера скоро отпустили бы в любом случае, хотя он очень жестоко расправился с тем человеком, избив его прикладом ружья. Но он обнаружил, что егерь без всяких оснований разместился на его собственной территории. В сущности, на этот раз егерь занимался браконьерством. Он пользовался дурной славой в округе и определенно совершил провокацию. В наших краях есть что-то вроде неписаных законов.
— Именно об этом я и говорю, — сказал отец Браун. — Современное убийство до сих пор очень часто имеет некую отдаленную и искаженную связь с неписаными законами. Но современное воровство лишь засоряет мир бумагами и документами, прикрываясь письменным беззаконием.
— Не могу разобраться, — признался инспектор. — У нас есть осужденный браконьер, он же беглый заключенный, есть убитый егерь, а также, по всем признакам, американский гангстер. При чем тут соседний банк, о котором вы наговорили столько небылиц, — это выше моего разумения.
— Это меня и беспокоит, — отозвался отец Браун рассудительным и смиренным тоном. — Соседний банк остается загадкой для меня.
В этот момент дверь ресторана распахнулась, и с триумфальным видом вошел полковник, ведущий за собой оживленного старичка с совершенно седыми волосами и лицом, покрытым морщинами от постоянных улыбок. Это был другой мировой судья, чью подпись следовало получить для ордера на обыск.
— Мистер Уикс, лучший современный эксперт но всевозможным финансовым мошенничествам, — представил он своего спутника. — По счастливому совпадению он является мировым судьей нашего округа.
Инспектор сглотнул и уставился на пег о.
— Вы хотите сказать, что отец Браун был прав? — спросил он.
— Я знал, что это случится, — сдержанно ответил полковник Граймс.
— Если отец Браун говорил, что сэр Арчер Андерсон — колоссальный мошенник, то он, безусловно, прав, — сказал мистер Уикс. — Мне не нужно знакомить вас с процессом доказательства; по сути дела, будет разумнее сообщить только о его ранних этапах, даже для полиции. Нам приходится внимательно наблюдать за ним и следить, чтобы он не воспользовался какой-либо нашей ошибкой. Но думаю, сначала лучше вернуться к нему и побеседовать более откровенно, чем вы это сделали в первый раз. Пожалуй, в этой беседе браконьер и владелец лавки старьевщика не будут иметь столь важного значения. Я дам ему понять, что нам известно достаточно много, чтобы пробудить его любопытство, не подвергаясь риску обвинения в клевете или нанесения ущерба его репутации. Всегда есть возможность, что он проговорится, хотя бы из желания скрыть что-либо. До нас дошли очень тревожные слухи о его бизнесе, и мы хотим получить объяснения на месте. В данное время это наша официальная позиция.
