в тенях и подбираясь все ближе к конюшне. Изловленный за ухо мальчишка лет десяти – сын одного из конюхов, из кустов глазеющий на господскую суету – сразу польстился на настоящую серебряную песету. Рассказал, что вороного Ветра точно подарили незнакомому молодому дону, а тот вряд ли согласится продать редкостного коня, даже самому Хуану Таронскому, первому и несравненному маэстранте, способному научить коня всему, и даже человечьей речи, наверное. Шутка ли, не дон по рождению, а при дворе его принимают с поклоном. Ноттэ, назвавшийся слугой знаменитого маэстранте, выудил из кошеля вторую монету и уточнил: где поселился юный владелец Ветра, важно ведь у него вызнать в точности, продается ли конь?
Парнишка с сомнением махнул рукой в сторону левой пристройки, почесал затылок и развел руками. То есть вполне честно отработал монету – что знал, выложил, большего ждать от пацана нелепо…
– Ветер сейчас в стойле?
– Знамо дело, – важно кивнул мальчик.
Сжал в ладони добычу – целых две монеты! И улизнул, едва рука чужака отпустила плечо. Ноттэ тоже покинул свою засаду и переместился к левому крылу дворца. Если Виону хватило ума не лезть в герои, не сменив одежды и не смыв дорожного пота – уже похвально. Дальнейшее поведение предсказуемо до окончательной скуки. Можно подремать, выжидая и отдыхая.
Вион не подвел. Из полусна Ноттэ выбрался, растревоженный негромким, но характерным свистом рапиры, тупым хрустом древесины и сосредоточенным ритмичным топотом. Жаждущий справедливости юнец нанизывал на сталь клинка подлеца Кортэ, пока что – воображаемого и замененного для удобства толстым деревом. Ноттэ зевнул, встряхнулся и пошел на звук. Без спешки изучил ночной парк, еще раз убеждаясь в его безлюдности. Осмотрел окна дворца, выделив два подозрительные: оттуда могли наблюдать за забавами Виона. Учтя и это, Ноттэ выбрал годные заросли, до последней веточки точно и ровно выстриженные зеленой пологой стеной.
Укрывшись в густой тени Ноттэ приступил к глупейшему занятию на свете, свойственному старикам – к вразумлению юных…
– Он не позволит тебе так положить свой, а точнее мой, эсток. Тот клинок куда массивнее рапиры, что следует учитывать. В общем, ты уже трижды труп, – подавляя новый зевок, сообщил Ноттэ, удобнее усаживаясь в траву.
Вион замер в нелепейшем и неустойчивом положении: он как раз завершил выпад и сам не рухнул лишь потому, что деревянное «сердце» врага накрепко вцепилось в рапиру. Отпустив рукоять, молодой нэрриха все же споткнулся и упал, оттолкнулся рукой от травы и развернулся, пытаясь найти взглядом говорящего. По бледности лица и распахнутым до предела глазам Ноттэ прочел: мальчик только что уверовал в привидения.
– Ты? Вы… То есть… Защищайся!
– У меня нет оружия, – снова зевнул Ноттэ. – Иди сюда. Ты голодный драться вышел или ума хватило хоть хлеба прихватить?
– Вот, здесь, – так и не пришедший в себя Вион суетливо подхватил корзину, давно замеченную собеседником и дающую прекрасное объяснение бездействию бойца для наблюдателей, если во дворце есть таковые. – Угощай… тесь.
– Ну да, я жив и голоден, есть хочу, пить тоже, – усмехнулся Ноттэ, охотно принимая корзину и на ощупь добывая хлеб. – Обычно нэрриха между собой на ты. Нас мало, мы даже не общество, но некие традиции все же имеются. Сядь!
– Но я же сам воспринял, я же и он тоже, этот, – Вион обличающе ткнул пальцем в сторону дворца, по крайней мере, так ему представлялось.
– Я обманул вас. Не кипи, скажу точнее: я обманул Башню, вы были лишь средством исполнения обмана, перед тобой я готов извиниться за использование вслепую. Малыш, я понятия не имел, что ты в деле, пока не поговорил с грандом, само собой.
– Мне только донья Фаби и объяснила, что Кортэ присвоил ваш… твой клинок. Я был сам не свой, помчался из Мары, куда глаза глядели – оказалось, на восток, а там тракт, вот… – Вион, неуверенно улыбаясь нелепости своих предрассудков, ткнул Ноттэ пальцем в плечо. – Живой. Теплый… а я как сообразил, что он присвоил оружие, сразу в столицу надумал.
– За трофеем?
– Сберечь хотел, пока то да се, – обиженно взмахнул длинными ресницами Вион, краснея так, что и в ночи заметно.
– Понимаю, спасибо. Разливай вино, садись удобнее и слушай. На правах старшего и живого, – подмигнул Ноттэ, – я намерен достаточно долго брюзжать. Но лучше уж теперь все втолковать, пока не стало окончательно поздно. Итак, донья Фаби, кузена его величества Жуана де Торра, пожалела тебя и обласкала. Как мило. Очаровательная женщина.
– Сама доброта, – настороженно согласился Вион.
– Ты уже успел ей присягнуть, поклясться честью или наделать иных долгов?
– Утром меня возведут в титул графа, – окончательно смутился Вион.
– Как полезна бессонница, – Ноттэ расслабился, вздохнул свободнее и лег в траву, закинув руку под голову. – Благословенны ветра, ты не натворил худшего. По неведению, не кипи, я понимаю. И я ничуть не препятствую, я не вооружен, как ты помнишь.
– Стану я убивать покойника, – Вион криво усмехнулся и попробовал пошутить.
– Малыш, мой уровень фехтования будет тебе доступен при усердной тренировке лет через сто, не ранее. Самое меньшее – сто лет и два круга, запомни. До того даже и не лезь в противники. Итак, Тагеза… Начнем с общего образования в отношении твоей будущей родины, милый граф.
Ноттэ приподнялся на локте, принял кубок с вином, принюхался, лизнул – и затем выпил, сочтя отравление маловероятным. Снова лег и начал
