Как-то раз с утра Оливье прихватил мешок сушёного горошка и уехал в Баттамбанг продвигать свою продукцию, а мы взяли тачку, накопали глины, просеяли её, привезли к дому и вывалили в таз. Добавили воды и как следует перемешали, а потом потоптались в грязной жиже ногами, доводя её до однородного состояния. Затем мы взяли мешок рисовой шелухи и высыпали в таз примерно четверть, перемешали, добавили ещё немного и снова перемешали. Полученную смесь планировалось использовать для того, чтобы положить новый слой на глинобитный пол в доме, осыпающийся и весь в выбоинах — днем ранее этому занятию уже было посвящено немало времени. Но тут Аделин сказала: «По-моему, шелухи маловато» и вывалила в таз половину мешка. Следующие два часа другие волонтёры добавляли в испорченную смесь то воду, то грязь, и уныло бродили по ней, а мы плюнули на всё и пошли собирать каркаде, чтобы сварить из него джем. Готового продукта получилось целых двадцать четыре баночки, чему до крайности обрадовалась Дарин.
На следующий день с утра мы уже не стали латать глинобитный пол, а собрали вещи и уехали в Баттамбанг. Друг Оливье, таксист, гостивший на ферме два дня, даже подбросил нас до Сисофона. Странно, но несмотря на всё раздражение, потихоньку копившееся две недели из-за всеобщей лени и праздности, царящих на ферме, и неспособности молодёжи вести совместный быт, расстались мы хорошо и даже с лёгкой грустью. Жаль, что у Оливье не хватало сил раскручивать всеобщую активность, чтобы вокруг кипела жизнь и делались дела. Мы не жалели, что были там, хоть и не сумели завести друзей. Я научилась быть терпимее по отношению к другим людям, и это само по себе уже было неплохо. Сделав пересадку в Сисофоне, поехали дальше — вчетвером с двумя местными на заднем сиденье легковушки. Один из них почему-то спросил Пашу, не являюсь ли я его, Пашиным, сыном.
И вот, Баттамбанг. Город, конечно, был странный, но гораздо более симпатичный, чем Сием Рип: тук-тукеры если и домогались, то не на каждом шагу, а только изредка, да и в кабаки никто за рукав не тянул. Как-то само собой подвернулось китайское кафе с утиной лапшой, бесплатным хорошо заваренным чаем и пельменями ручной лепки, которые подавали с пылу, с жару, перепачканными в муке руками. Пообедав, отправились гулять. Через каждые триста метров попадался магазин для любителей вышивки, причём самый маленький набор был размером с полотенце для рук, а в большой можно было завернуться целиком. Завершив работу, местные дамы приносили её обратно в магазин, где полотна в качестве последнего штриха покрывали цветными блёстками. Познакомившись с городом поближе, мы впервые за последние три месяца пошли в пиццерию и съели большую мясную пиццу на тонком тесте.
После посещения Баттамбанга настало время увидеть и столицу — Пномпень. Город был совсем не приспособлен для жизни пешеходов. Приходилось постоянно быть настороже и обходить наглых мотоциклистов, едущих везде, в том числе и по немногочисленным тротуарам. Пересечение дороги даже по пешеходному переходу было приключением не для слабых духом. Иногда возникало ощущение, что мы — единственные пешеходы в этом городе ревущих мопедов, обтекающих большие чёрные джипы.
Прошло ещё немного времени. Получив вьетнамскую визу на три месяца, мы зашли на почту и отправили Чо и Чон Сон немного мотылькового горошка, выкупленного у Оливье за целых пять долларов, и открытку маме, а на следующий день сели в автобус и уехали во Вьетнам. Во время пересечения границы Паше пришлось дать взятку пограничнику, так как в его паспорте отсутствовал штамп о въезде. Камбоджа началась с требования взятки на границе, и им же закончилась. Что же, прощай навек, страна пограничных попрошаек! Мы увидели достаточно и возвращаться более не намерены.
Глава VI. Вьетнам
После того, как автобус пересёк сухопутную границу между Вьетнамом и Камбоджей, очень быстро стало очевидно, что мы находимся в другой стране. Во-первых, мусора на обочинах стало в разы меньше, а во-вторых, коровы, пасущиеся в придорожной траве, были откормленными и нисколько не напоминали камбоджийские рогатые скелеты. Поездка заняла целый день. Уже начинало темнеть, когда мы въехали в Хошимин. Автобус остановился на улице Фам Нгу Лао в туристическом районе. Выход из него частично блокировали назойливые таксисты, от которых мы только отмахнулись, так как ехать было некуда, да и незачем. Жилье нашлось на месте в первой попавшейся подворотне, где практически в каждом доме сдавали жилье предприимчивые владельцы. За восемь долларов в сутки удалось снять неплохую комнату у дружелюбной старушки, которая явно была рада гостям. Узнав, что мы из России, она продемонстрировала целую банку тушёнки и початую — сгущёнки, в знак того, что русские в её доме останавливаются частенько.
Наша комната находилась на втором этаже. Незастеклённые окна выходили в шумный переулок. Третий этаж тоже сдавался, при этом сами владельцы спали на полу в холле, не имея отдельной комнаты для проживания, за исключением узкой каморки под лестницей, в которой можно было находиться только в одиночку, притом лёжа. Каждый раз, когда мы возвращались поздно вечером, было неловко перешагивать через спящие тела, распростёртые на полу, но для вьетнамцев это было в порядке вещей. По крайней мере, когда мы съехали от старушки, потеряв надежду выспаться и нанюхавшись бензина от газующих в переулке мопедов, следующее жилье оказалось точно таким же. Все комнаты сдавались внаём, а владельцы спали вповалку на полу. До позднего вечера под окнами рычали мопеды и мотоциклы и, что было ещё хуже, торговцы катили свои телеги, оснащённые динамиками. Оттуда громко
