Бог миловал Ананьева: он не видел смерти ни одной из подруг. По возвращению с задания его подводили к свежему холмику, увенчанному фанерной пирамидкой со звездочкой. Ананьев привык к смерти. Сам неоднократно был на волосок от нее, ежедневно видел гибель других. А сколько раз ему самому приходилось брать в руки автомат или выхватывать из кобуры пистолет — со счета сбился!
Ананьев недолго страдал после гибели подруг. К подтянутому щеголеватому офицеру всегда тянулись женщины, и он быстро находил замену. Главным условием было, чтобы имя новой подруги начиналось на «Л». Ведь дома его ждала жена Лия. Сейчас капитан «холостяковал». Работы на него свалилось много, а женщина с нужным именем ему не попадалась.
Начальник Ананьева — полковник Бершадский дал задание подыскать приличные квартиры в доме-замке, отведенном сотрудникам политотдела под жилье. Война пощадила здание — лишь несколько выбоин от пуль и осколков на стенах да пара разбитых окон.
В просторном холле первого этажа Ананьев и сопровождавший его ординарец Володя наткнулись на два женских трупа с изрезанными до неузнаваемости лицами: один побольше, другой поменьше. Хлопнула дверь привратницкой. Голая немка, прикрывшись каким-то тряпьем, поскуливая побежала на улицу. Следом за не вывалились старшина и ефрейтор. Ефрейтор залихватски засвистел вслед женщине, но осекся, заметив офицера.
— Так что, товарищ капитан, в соответствии с приказом полковника Бершадского несем охрану объекта. Следим, чтобы другие части дом не заняли. Имущество не разворовали, — доложил старшина.
— Убрали бы… — покосился Ананьев на трупы.
— С минуты на минуту обещали пленных прислать, убрать эту падлу, да вокруг дома мертвяков пособирать, — ответил старшина. — В доме надо будет еще почистить. Мы видели, что здание пустое — дальше первого этажа не смотрели. Здесь эсэсовские чинуши жили — давно разбежались. Этим вот — матери с дочкой не повезло. Танкисты тут гуляли. Их «тридцатьчетверку» за углом разбило… До нас еще зашли. Когда мы прибыли, эти фрау уже мертвые были.
— Где танкисты?
— Ушли свою часть. Хотя, стоп! Было их четверо, а ушли трое. Один где-то потерялся. Шибко хмельные были.
Четвертого танкиста нашли у черного входа. Он лежал ничком, схватившись за перерезанное горло. Рядом валялся эсэсовский кинжал с запекшейся кровью на клинке.
— Мать моя — женщина! — присвистнул старшина. — Тихонько зарезали…
— Вот что, старшина! Давай-ка его отсюда куда-подальше! — приказал Ананьев. — Протрезвятся танкисты, начнут друга искать. Найдут здесь — СМЕРШ с военной прокуратурой притащат. Тебе лишние геморрои нужны? Мне тоже не нужны!
Ефрейтор с парой солдат завернули танкиста в портьеру и уволокли из дома. Ананьев со старшиной, Володей и пятью автоматчиками пошли осматривать здание. Старшина, прихвативший связку пронумерованных ключей, аккуратно открывал двери.
Все поражались богатству и отделке апартаментов. В двух квартирах нашли отравившихся хозяев — чинов из гестапо, судя по мундирам. Их выбросили из окон во двор. Анаьев командовал: кого, где селить, выбирая квартиры этажом повыше и победнее для младших офицеров, побогаче — для начальства. Володя переписывал номера квартир и фамилии вселяемых в блокнот, потом писал мелом фамилии будущих жильцов на дверях.
На особо богато отделанном третьем этаже Ананьев задержался.
— Здесь пиши: «Полковник Бершадский, а здесь — «Капитан Ананьев», — велел он Володе. — Открывай!
Чутье не обмануло Ананьева. На табличке На табличек над входом квартиры, отведенной Бершадскому, значилось: «Группенфюрер СС Карл фон Крюгер».
— Ух, ты! — вырвалось у всех, когда вошли в облицованную красной яшмой прихожую.
— Чисто метро! — с восхищением прокомментировал москвич Володя.
— Группенфюрер СС жил. Генерал-лейтенант по-нашему. Ему — гаду со всей Европы награбленное везли, — пояснил Ананьев.
Войдя в гостиную он поначалу пожаелел, что отвел эту квартиру Бершадскому. «Фарфор севрский — начало девятнадцатого века, Франция. Серебро столовое — шестнадцатый — восемнадцатый века, Голландия и Австрия. Картины — семнадцатый век, фламандская школа. Ковры напольные, персидские», — с грустью оценивал про себя Ананьев. Однако его невеселое настроение улетучилось, когда он вошел в кабинет фон Крюгера.
Хозяин с разнесенным в клочья лицом полулежал в кресле. На огромном столе перед ним валялся старинный мушкет, из которого был произведен выстрел. Из этого же оружия размозжили лицо и голову женщине в эсэсовском мундире, труп которой обнаружил заглянувший в спальню солдатик. «Умираем за Великую Германию! Хайль Гитлер! Карл и Ингрид фон Крюгеры», — прочитал Ананьев записку, аккуратно отложенную на дальний угол стола. Узнал Ананьев и подпись фон Крюгера, которая ему несколько раз попадалась на трофейных документах. Осторожно, чтобы не испачкаться кровью, капитан снял с фон Крюгеров «рыцарские кресты» и другие ордена, выгреб из карманов покойников удостоверения личности. Он не придал большого значения тому,
