что с них содраны фотографии. «Главное, еще один фашистский хищник уничтожен!» — подумал капитан, укладывая награды, документа и предсмертную записку супругов в найденный на столе большой пакет. Солдаты тем временем шмякнули трупы фон Крюгеров об асфальт во дворе.
— Старшина! Когда приведут пленных, чтобы здесь первым делом все вымыли и вычистили! Сам проконтролируй! Ни единого пятнышка крови не должно остаться. Ты же знаешь, что подруга Бершадского Надя помешана на чистоте! — распорядился Ананьев и направился в отведенную для себя квартиру.
«Профессор Штаубе», — прочитал он надпись на табличке. Профессор жил несколько скромнее: антикварная английская мебель черного дерева, английские картины семнадцатого-восемнадцатого веков, английские шерстяные ковры, английское столовое серебро. Особенно обрадовала Ананьева коллекция вейджвудского фарфора, столь любимого им. Понравились капитану и шкафы, забитые английскими костюмами, обувью, прочим барахлом. Поразила коллекция диковин из английских колоний, разбросанных по всему свету. Ананьев удивился, как профессора не привлекли за англофильские настроения, но вспомнил, что тот был разработчиком расово-этнической теории нацизма. Написал профессор и ряд пособий для эсэсовцев, как по этническим признакам (форме ушей, разрезу глаз, пигментации коржи и т. п.) определить еврея, русского, англичанина, представителя любого другого народа. Такие учебники временами попадались в руки Ананьева. Словом, имел профессор «заслуги перед рейхом».
Приехал Бершадский с Надей. Он удовлетворенно зацокал языком, осматривая квартиру. К его приезду пленные немцы все вымыли и вычистили. О найденных в квартире трупах Ананьев дипломатично умолчал. Еще больше возликовал полковник, увидев, что Ананьев будет жить скромнее. Капитан подсуетился. Он нашел несколько бутылок виски с человечком в цилиндре и красном фраке на этикетке.
— Вот, товарищ полковник, самый популярный напиток у союзников, — протянул Ананьев бутылку.
— Да подожди! Пробу снять надо! Вдруг — какая-нибудь гадость?
Ананьев разлил виски на чайным чашкам.
— Ну, чистый самогон! — выдохнул, осушив чашку Бершадский. — Пойдем лучше ко мне, товарищ Ананьев. Там у меня хозяин французский коньяк оставил. Море разливанное!
У Бершадского выпили за скорую победу, ее вдохновителя и организатора товарища Сталина. Полковник занудил, что и после капитуляции война для политотдельцев продолжится. Однако Надя демонстративно стала тереться о него грудью, давая гостю понять, что прием окончен. Капитан поспешил откланяться.
— Ты, товарищ Ананьев, сегодня много поработал. Отдыхай! Завтра к девяти ноль-ноль на службу! Сегодня у нас женщины вселяются, завтра я мужиков отпущу. Дел будет много!
Слегка хмельной Ананьев возвратился к себе. Он несколько удивился, почувствовав, что в квартире тепло. Еще больше удивился капитан, когда вошел в гостиную. Камин был растоплен. Около него в кресле сидела женщина. При появлении Ананьева она резко встала.
— Кто вы? Как сюда попали? — по-немецки спросил офицер, направив в лицо нежданной гостье луч карманного фонарика.
— Я — племянница профессора Штаубе, — спокойно ответила женщина. — Живу здесь около двух месяцев. Несколько дней, пока на улице шли бои, пряталась в подвале…
— Где ваш дядя?
— Дядя уехал еще до начала этого кошмара. Сказал, что у него лекции в Мюнхене и уехал… Больше мне ничего о нем неизвестно.
— Чем вы занимаетесь?
— Преподаю физкультуру в женской гимназии.
— Вы — член национал-социалистической партии? Говорите правду?
— Мы все были членами этой партии. Весь народ! Либо партия, либо — лагерь! Концентрационный лагерь! У нас не было другого выбора!
Задавая вопросы, Ананьев внимательно рассматривал женщину. Она была прекрасна. Коротко стриженные пепельные волосы обрамляли правильной формы ангельское личико с большими голубыми глазами. Под тонким свитером чувствовалось сильное тело с большой крепкой грудью и красивыми плечами. Широкие, но в меру бедра, длинные точеные ноги подчеркивались строго облегавшей юбкой. «Мечта!» — пронеслось в голове у Ананьева.
— Как вас зовут? — спросил он.
— Линда Штаубе.
— Сама судьба послала мне ее! — подумал капитан и, раздевая глазами женщину, продолжил. — Что же мне с вами делать, Линда Штаубе? Передать в нашу контрразведку, как члена фашистской партии? Просто выставить отсюда? Но на улицах стреляют… В городе солдаты. У многих из них ваши полностью уничтожили семьи. Теперь эти люди мстят. Объектом мести становятся не только военные, но и старики, женщины, даже дети…
— Ради Бога! Господин офицер! Я знаю, что делают ваши солдаты с женщинами, как жестоко они их насилуют и убивают!
Знал это и Ананьев. Попадется Линда десятку, а, может быть, двум десяткам солдат — будут насиловать, пока не накончаются. Исколют ножами тело, выбьют глаза, отрежут нос, уши, грудь. Потом вспорют живот и выдернут из него кишки наружу. Такое творили немцы в России, такое теперь творят
