В одном из залов музея экспонирована маленькая, весьма тщательно написанная Лермонтовым картина… Горный пейзаж с какой-то рекой. Смешная, юношеская, трогательная своей «красивостью». Наивно, безвкусно, беспомощно. Я остался в зале один и постоял у картины довольно долго, старался смотреть на неё приблизительно с той точки, с которой смотрел Лермонтов, когда писал. Я смотрел и видел всю беспомощность и наивную тягу к красивости… Скалы на картине острые, река – холодная и прозрачная, небеса – ярко-синие, снег – ярко-белый, и всё чересчур.
Я смотрел, смотрел на картину, которой, как известно, Лермонтов остался доволен, и не мог понять, как человек, который нарисовал этот китч, мог написать «Ночевала тучка золотая на груди утёса-великана», как мог написать «Прощай, немытая Россия», «Выхожу один я на дорогу».
Я впервые побывал в тех домах и помещениях, в которых жил, был, дышал Михаил Юрьевич. Видел его рабочий стол, привезённый из Петербурга, за которым он многое написал. Видел то же, что видел он, смотрел в те окна, в которые он когда-то, стоял возле того места, где долго лежало его бездыханное тело. Побывал возле места, где он был убит… И он ни капельки не стал для меня более реальным, чем был когда-то на стене кабинета литературы в кемеровской школе. Могу сказать больше: для меня его чудесные литературные свершения стали ещё более таинственны.
А вот гор я не увидел, они остались за белой пеленой. Мне сказали местные люди, что туманы в этих местах и в это время года – дело не то что частое, а скорее обычное, но с плотностью тумана мне повезло.
В Пятигорске очень хорошая публика, которая ждала и заполнила собой театр. Это значит, что я снова смогу туда приехать, и поездка, как говорится, не за горами. Постараюсь, чтобы она случилась как можно скорее. Хочу увидеть не только туман, который когда-то видел Лермонтов, но и горы, хотя бы Машук. Думаю, что, когда увижу горы, ничего нового в образе Лермонтова не раскроется, ничего в нём понятнее не станет, а вот таинственности добавится наверняка.
Думал-думал, как и что можно написать о своих китайских впечатлениях, о знакомстве с людьми, о тех вопросах, которые задавали мне первые китайские читатели моей книги… Что я ощутил, находясь в Пекине – в самом большом городе, в каком я побывал, что могу сказать о коротком прикосновении к чему-то огромному, многоликому…
Я понял, что пока не могу ничего сказать. Рано. Надо будет поехать ещё, чтобы прояснить собственные ощущения и самому задать вопросы, которые пока не удалось сформулировать. Вот съезжу ещё и тогда напишу. К тому времени, думаю, людей, которые прочли мою книгу, станет больше, и у них ко мне появятся и сформулируются какие-то новые вопросы.
В прошлый раз писал про Кавказ, на котором побывал, но гор не видел… Зато в Китае я видел Великую Китайскую стену, даже побывал на ней в день отъезда, точнее, в день вылета. Самолёт мой улетал ночью, и Фу Пиньси очень хотел напоследок вывезти меня из Пекина, показать Великую Китайскую стену, а после – свой дом. Именно в такой последовательности. Стена от Пекина недалеко, существенно меньше ста километров, но основные трассы из-за саммита АТЭС были перекрыты, на вспомогательных были пробки, Пиньси нервничал, сомневался, что мы успеем осуществить намеченное. Он нервничал по-настоящему, развеяв миф о пресловутой восточной сдержанности и закрытости. То есть оказался понятным и близким человеком, который может моментально взорваться и так же быстро остыть.
Из-за дорожных сложностей ехали довольно долго – по маршруту, по которому проехали миллионы и миллионы туристов. Честно говоря, я не очень хотел быть одним из тех миллионов, чтобы отметиться прикосновением к одному из символов величия и могущества человека. Я плохо себя чувствую в толпе туристов и не люблю делать очередные плохие снимки чего-то знаменитого, много раз снятого профессиональными фотографами. Но Фу Пиньси считал, что посещение Великой стены – дело важное и практически обязательное. Я ни секунды не спорил, поэтому и поехал.
Вот только чем ближе мы подъезжали к цели, тем пустыннее становилась дорога. Ни попутных машин, ни встречных. Это было странно: я ожидал вереницы автобусов и табуны автомобилей.
Приехали мы к месту, откуда начинается посещение самой знаменитой стены в мире (иерусалимскую Стену Плача в Китае не особенно знают), за полтора часа до закрытия. Судя по числу касс, продающих билеты, по турникетам и прочему было видно, что обычно здесь не просто много людей, а очень много. Но в этот раз не было никого, совсем.
Мы приобрели билеты, сели в автобус, который должен был везти нас к фуникулёру, и какое-то время ждали, чтобы автобус хоть сколько-нибудь наполнился. Не дождались, поехали. Продавцы сувенирных лавок и снеди грустно смотрели на нас. Было видно, что для них отсутствие людей удивительно и непонятно…
Мне удалось побывать на Великой Китайской стене так, что в какие-то моменты я не видел на ней людей вообще! Ни с одной, ни с другой стороны. А стена уходила по горам куда-то в невидимое пространство, и я не верил в реальность происходящего. Многоуважаемый Фу Пиньси тоже был удивлён, говорил, что прежде никогда не видел стену без людей, без толп туристов.
Я поднялся на одну из маленьких башен, стоял там один, смотрел во все стороны и не видел никого, даже Пиньси. В тот момент я ощутил странное, непостижимое одиночество в самом посещаемом месте самой густонаселённой страны в мире.
У меня определённо было ощущение происходящего со мной чуда, а где-то глубоко внутри себя я говорил: «Как же тебе повезло!.. Как повезло! Смотри, впитывай, такого с тобой больше не случится».
Почему так случилось, что это была за аномалия, я не знаю и не узнаю.
Погода была прекрасная: не было ветра, и если с утра даже накрапывал дождик и было пасмурно, то к тому моменту, как мы приехали, облака уползли
