Восточная мудрость

людей.
Ты также свое помышленье забудь,
Чтоб мне преградить ко спасению путь.
Раскрыл я врата примиренья теперь,
И ты предо мной не захлопывай дверь».
Старайся и ты быть таким же! Коль ты
Обласкан судьбой, не гони бедноты.
Кто добрых стремлений не сеял, ведь тот
Плод райского древа вовек не сорвет.
Собой коль не жертвуешь – счастье оплачь:
Лишь рвенья човганом добудешь сей мяч.
Увы, не заблещешь, как светоч живой,
Коль ты себялюбья наполнен водой.
Чтоб людям ты светочем истинным был,
Излей из груди, как свеча, блеск и пыл.

О том, как самодовольные бывают обмануты в надеждах

В науке о звездах весьма не лишен
Был некто познаний. Гордыней хмелен,
К Гушьяру направил однажды он путь –
Совета спросить и талантом блеснуть.
Вотще. Отвратился Гушьяр от него,
Из знаний своих не открыл ничего.
Когда ж, потерпев неудачу, гордец
Собрался в дорогу, промолвил мудрец:
«Тщеславьем ты полн. Но немыслимо, знай,
Дополнить сосуд, коль он полон чрез край.
Ты полн и пустым отправляешься вспять,
Пустым приходи, чтоб познанья принять».
Чтоб был ты познаньями полн, как Са’ди,
Свободным от гордости в мире броди.

Рассказ

Разгневан, от шаха служитель сбежал
И долго от поисков всех ускользал,
Потом, позабывши и гнев и боязнь,
Вернулся и отдан был шахом на казнь,
И меч из ножон кровожадный возник –
Так в жажде уста выставляют язык.
Взмолился казнимый: «О боже, молю:
Не надо возмездья за гибель мою.
Мне милостей много оказывал шах,
Доволен я был и удачлив в делах.
Спаси его, боже. На радость врагу
Его не наказывай ты за слугу!»
Об этом лишь слух до владыки дошел –
Мгновенно остыл раздражения котел.
Он обнял раба и ему передал
Главенства отличия: стяг и кимвал.
От лобного места судьбиною он,
С любовью в высокий был сан возведен.
Ах, кроткая речь погашает всегда
Огонь раздражения, точно вода.
Смирись пред врагом, ибо мягкая речь
В тупой обращает отточенный меч.
Оческов шелковых кладет под кафтан
Боец, чтоб спастись от губительных ран.

Рассказ

До слуха прохожего ветер донес,
Что лает в лачуге отшельника пес.
«Ужели теперь здесь собака живет,
Куда же девался отшельник?» – И вот
В лачугу он входит. Собаки там нет,
Внутри находился один лишь аскет.
Прохожий, не зная, как это понять,
В смущенье великом направился вспять.
Но крикнул шаги услыхавший дервиш:
«Входи же, чего там у двери стоишь!
Не правда ль, ты думал, о радость моя,
Что лает здесь пес? Ну, так знай: это – я.
Узнавши, что благостен к сирым господь,
Я разум и гордость решил побороть.
У двери господней я лаю вот так
Затем, что нет твари презренней собак».
К высоким местам если хочешь шагнуть –
Из бездны смиренья лежит этот путь.
У бога лишь те на почетных местах,
Кто здесь преклонился смиренно во прах.
Нагорный поток и свиреп, и могуч,
Но глянь – как он в пропасть свергается с круч!
Смиренный подобен росе: ведь роса,
Сначала упавши, летит в небеса.

Подвижник и вор

В Тавризе жил некий подвижник, мольбам
Весь день посвящая, молясь по ночам.
Он ночью однажды увидел, как вор
Забросил аркан, чтоб забраться во двор.
Внезапно возникла тревога кругом,
Сбежались соседи с дрекольем, с дубьем.
Услышавши крики бегущих людей,
Не мог оставаться на месте злодей.
Возникшей тревогой весьма устрашен,
Кругом стал метаться растерянно он.
Как воск, стало сердце у старца, когда
Узрел он, что вору грозила беда.
Во мраке ночном незаметно скользнул
Он к вору окольным путем и шепнул:
«О друг, не беги! Ты отныне мне мил.
Ты храбростью сердце мое покорил.
Не знаю другого, как ты, храбреца.
У храбрости, друг, два различных лица:
Одно – на противника смело итти,
Другое – найти отступленья пути.
Меня полонил ты и тем, и другим.
Как имя твое? Буду братом твоим.
Доверься лишь мне – облегчу я беду
И к месту, известному мне, проведу.
Забор невысокий там, дверь заперта,
Хозяин уехал в чужие места.
Сначала придвинем мы два кирпича,
Ты встанешь на них, я к тебе на плеча.
Коль мало найдем, что же делать, о брат!
Все ж лучше, чем вовсе ни с чем ты назад
Вернешься домой». С уговором таким,
Привел он воришку к владеньям своим.
Тут плечи подставил ночной удалец,
На них поместился подвижник-мудрец,
Забрался в свой дом, все пожитки собрал
И вору с верхушки стены передал.
Потом завопил: «Помогите, друзья!
На помощь! Здесь воры! Спасите меня!»
Услышав тревогу, добычу схватил
Пронырливый вор и – бежать что есть сил.
Подвижник же добрый был рад в эту ночь,
Что бедному вору сумел он помочь.
К злонравцу, лишенному добрых начал,
Сочувствие старец честной проявлял.
О диво! Полны милосердьем таким.
Святые сочувствуют людям дурным,
Прикрыв, осенив добротою своей
Не стоящих этого счастья людей.

Рассказ

Прекрасно промолвил Бэхлуль, распознав
В подвижнике неком озлобленный нрав:
«О, если бы друга он знал, никогда
Его обуять не могла бы вражда.
И в истину вечную вникнув душой,
Считал бы ничем он весь мир остальной».

Терпеливость мудреца Локмана

Известно, что черен лицом был Локман.
Невзрачен, тщедушен был мудрого стан.
Раз, некто приняв за раба своего,
Схватил мудреца и работать его
Заставил. Мудрец терпеливым трудом
В течение года воздвиг ему дом.
Но раб