путался спор их и вот –Запутался так, что ни взад, ни вперед.Тогда-то, смущенье свое одолев,Воспрянул законник-бедняк, точно лев,И молвил: «Борцы за господний завет,Мужи, откровенья хранящие свет!Ведь доводы мудрые в споре важней,Чем сила и крепость гортаней и шей.Внемлите! Я в этих делах не простак».Сказали ему: «Говори, если так».Тут речью своей, как печаткой кольца,Отметил мудрец правоведов сердца.В пустые прикрасы не вдавшись ничуть,Предмета затронул он самую суть,И, кончивши речь, ото всех он собралОбильную жатву горячих похвал.Он правил конем красноречья лихим,Увязшим ослом был судья перед ним.Одежду судейскую сняв и чалму,Судья захотел передать их ему:«Я сразу твой сан не сумел распознать,Я встречи тебе не устроил подстать.Как жалко, что ты при таланте такомНаходишься, друг, в положеньи плохом».Тут пристав, приблизившись к мужу, емуС почетом судейскую подал чалму,Но молвил он, дар отстранивши рукой:«Тщеславья и гордости путы долой!Как завтра останусь средь бедных людейЯ в этом тюрбане длиной в пять локтей? Ведь если муллою меня назовут,Презренен мне бедный покажется люд.Вода ключевая чиста и светла,В каком бы сосуде она ни была.Главу украшает величье ума,А вовсе не пышная в складках чалма.Пусть пышной чалмой голова обвита,Что толку, коль будет, как тыква, пуста?Чалмой, бородой не кичись, голова, –Из хлопка чалма, борода – как трава.Ведь ежели в муже прекрасен лишь вид,Пускай он, подобно картинке, молчит.Во что бы ни стало ко власти не рвись, –Сатурн высоко, но зловеща та высь.Тростник для циновок хоть вырос велик,Но сахарный все же ценнее тростник.Пусть пышная свита идет за тобой,Что толку, коль будешь ты слаб головой?Стеклянная бусина молвила так,Когда ее поднял какой-то чудак,За жемчуг приняв:,Всякий, знающий толк,Отбросит меня. Не клади меня в шелк“.Улитка, которая в розах сидит,Ничем не отлична от прочих улит.Тот лучше не стал, кто в богатстве процвел,Осел в чепраке дорогом, все ж осел».Так он говорил. Красноречья водойС души он смывал раздражения зной.Обиженный резко всегда говорит, –Коль враг твой упал, пусть он будет добит.Воспользуйся, ежели случай хорош, –Злодей коль повержен, его уничтожь.Судья оглушенный приник и притихИ только из книги божественной стих«Поистине день сей тяжел» он шептал,Да руки кусал да глазами сверкал.А бедный законник в тот миг из судаУшел, по себе не оставив следа.Волненье возникло и спрашивал всяк:«Откуда явился сей дерзкий чужак?»Расспрашивал пристав: видал кто иль нетМужчину таких и таких-то примет?И некий ответил ему гражданин:«Так сладко сказать мог Са’ди лишь один».Ответ сей прекрасен, и прав этот суд,Коль горькую истину сладкой зовут!
Рассказ о покаянии царевича
В Гяндже жил царевич в минувшие дниТакой нечестивец, что бог нас храни!Однажды он, пьяный, явился в мечетьИ начал там песню бесстыдную петь.Меж тем находился на месте своемМудрец именитый во храме святом,Среди почитателей рьяных своих, –Ведь мудрые всюду находят таких.От пьяных бесчинств забулдыги-юнцаСтеснились печалью и мукой сердца.Но если неверен властителя путь,Найдется ль смельчак, чтоб его упрекнуть?Чеснок ведь пахучее розы. КимвалИ лиру, и арфу всегда заглушал.Все ж если воздействия путь не закрыт,Сидеть безучастным калекою – стыд.Пусть немощна длань, пусть бессилен язык,Но нравственной силою мудрый велик.И вот к мудрецу почитатель один,Смиренно склонившись, воззвал: «Господин,Взмолись же, – ведь мы без влиянья, без сил,Чтоб дерзкого пьяницу бог поразил.Молитва и пламенный вопль мудрецаСильней топора и меча-кладенца».Подвижник, услышав такие слова,Взмолился: «О господи, царь естества!Ты князя младого спаси, сохраниИ даруй ему беспечальные дни».Тут кто-то воскликнул: «Зачем, не пойму,Желаешь ты благ нечестивцу сему?Кто блага злодею желает, ведь тотБеду призывает на добрый народ!»Ответил мудрец: «Не волнуйся, о друг,Ты смысла не понял, усвоил лишь звук.Хотел я, чтоб бог к покаянью призвалЦаревича. Людям я зла не желал.Ведь тот, кто пред богом покается, знай,Тот внидет в господень сияющий рай.Пусть бросит он радость пиров и винаДля жизни, что вечного счастья полна».Возвышенной мудрости полный глаголДо слуха царевича кто-то довел.Услышал – и облаком грусти глазаЗатмились, и в них показалась слеза,Тогда как на сердце зажегся костер,И долу смущенный потупился взор.И вот – в покаяния двери стучась –Послал мудрецу приближенного князь:«На помощь притти соизволь. Пред тобойГотов я покорно склониться главой».Отправился к царским палатам мудрец,Вошедши, он взором окинул дворец.Светильников много, сластей и вина,Хмельными гостями палата полна.Кто был без сознанья, кто чуть под хмелькомКто пел, ендову наливая вином.Тут слышится пенье, рокочет струна,Там кравчий кричит: «Ну-ка, выпьем до дна!»Здесь всякий рубиновой влагою пьян,Арфистки, как арфа, сгибается стан.Смежает глаза и склоняется внизЗдесь каждый, и бодро глядит лишь нарцисс.Сливается лютни с тимпанами звон,И слышится флейты страдальческий стон.Но князь приказал – оземь все и в куски.И вмиг вместо шума – безмолвье тоски.Поломаны лютни и арфы вконец,Мгновенно забыл о напеве певец.Забросан камнями украшенный стол,Конец всем сосудам и кубкам пришел.Из схожего с уткой сосуда виноТечет, как утиная кровь, все равно.Беременной долго была сулея,Вмиг дочь родилась – золотая струя.Бутылка, увидев, что ранен бурдюк,Кровавые слезы роняет, как друг…Но князь, не довольствуясь тем, приказалВесь новыми плитами вымостить залЗатем, что отмыть не могла б никогдаТех винных, рубиновых пятен вода.Не диво, что был и бассейн сокрушен –Вином пропитался достаточно он.С тех пор, коль бралась чья за лиру
