Восточная мудрость

собой,
К чему исцеленье? Хворать я хочу:
В болезни я буду поближе к врачу».
Как часто на ум выдающийся власть
Свою налагает любовная страсть!
Всевластно над ним торжествует любовь,
И к жизни воспрянуть не может он вновь.

Рассказ о победе любви над разумом

Перчатки железные некто надев,
Решил, что его не осилит и лев,
Но зверь так насел на сего чудака,
Что силы не стало, ослабла рука.
Ему закричали: «Крепись, не робей!
Ударь рукавицей его посильней!»
Но, зверем измятый, бедняк возопил:
«Перчатка, увы, не прибавит мне сил!»
И разум пред страстью любовной, поверь,
Вот так же, как эти перчатки и зверь.
Хотя б ты доспехи носил на плечах,
Ослабнешь бесславно во львиных когтях.
Коль любишь, отбрось рассуждения ты:
Ведь мяч, о читатель, – игрушка лапты!

Рассказ

Вступили в супружество двое людей
Из родственных двух именитых семей.
Супруга довольной казалась вполне,
Но муж отвращенья был полон к жене.
Супруга к нему устремлялась душой,
Но хмурился муж, раздраженный и злой.
Рядилась жена, чтобы муж полюбил,
А он у создателя смерти просил.
К нему обратили старейшины речь:
«С женой разведись и ее обеспечь».
Пришел он в восторг: «Вот счастливый конец –
Вернуться к свободе за сотню овец!»
Узнала об этом красотка-жена,
От горя свой лик изъязвила она:
«В сто тысяч голов пусть сулят мне стада,
Но милого мне не забыть никогда!»
Не будь соблазненным усладой мирской, –
Лишь в близости к другу обрящешь покой.

Притча

Спросили страдальца любви: «Отвечай:
Твое устремление ад или рай?»
Ответил: «Меня вопрошаешь к чему?
Что другу понравится, то и приму».

Меджнун

Спросили Меджнуна: «Что сталось с тобой,
Ты больше не ходишь в наш стан кочевой?
Ужель позабыта тобою Лейла,
И в сердце Меджнуна другая вошла?»
Несчастный страдалец расплакался вдруг:
«Зачем ты меня истязаешь, о друг?
И так на душе безысходная боль,
Зачем еще сыплешь на раны ты соль?
Разлука – не признак забвенья, друг мой,
К разлуке судьба принуждает порой».
«Доверь мне, – сказал собеседник в ответ, –
Могу передать я любезной привет».
«Не надо, – ответил, – ты нас пожалей,
Совсем о Меджнуне забудь перед ней».

Махмуд и Аяз

Сказал враг Махмуда: «Скажу без прикрас,
Совсем некрасив ведь хваленый Аяз.
Ах, может ли розу любить соловей,
Коль нету ни красок, ни запаха в ней?»
Сказали Махмуду об этих словах,
И молвил, сердито нахмурившись, шах:
«Аяз не телесной мне мил красотой,
Но нравом своим и прекрасной душой».

В пути раз верблюд не осилил подъем,
Упал, и разбилась шкатулка с добром.
Пришпоривши лошадь, умчался Махмуд, –
Пускай приближенные все разберут.
Из всадников каждый туда поскакал,
Чтоб жемчуг себе захватить или лал.
Остался без свиты Махмуд- властелин,
За ним устремился Аяз лишь один.
Спросил его шах: «Из добра моего
Что взял ты?» Ответил Аяз: «Ничего.
Вослед за владыкой погнал я коня.
Ах, долг мой дороже богатств для меня!»

Вещественных благ если ищешь, любя.
Не милого любишь ты, знай, а себя.
Коль рот твой от алчности будет открыт,
Для слуха глагол сокровенный молчит.
Ведь истина – это роскошный чертог,
А похоть и страсть – пыльный облак дорог.
Закрыт этой пылью прекрасный дворец,
Его ты не видишь, хоть ты не слепец.

Рассказ

Бродил я со старцем Фарьябской земли,
И к морю в Магрибе мы с ним подошли.
Имея дирхем, на корабль я был взят,
На старца же крикнули грозно: «Назад!»
Скупой капитан состраданья не знал,
И отдали негры-матросы причал.
Я горько заплакал от тех неудач,
Но крикнул мне старец со смехом:
«Не плачь! Меня проведет над глубинами тот,
Кто этот корабль над пучиной ведет».
Не сон ли, не призрак ли это? Средь волн
Стоит он. Молитвенный коврик, как челн.
Взволнованный этим, всю ночь я не спал,
А он поутру предо мною предстал:
«Чего ты дивишься? Всесилен ведь бог,
Он мне переплыть через море помог».

Как можно дивиться тому, что святой
Проходит чрез воду иль пламя живой?
Не знающих страха и резвых ребят
Всегда матерей попеченья хранят.
Вот так же господь охраняет людей,
Угодных ему, от огня и зыбей.
От пламени им Авраам был спасен,
От Нильских глубин Моисея спас он.
Ведь если поддержит искусный пловец,
По Тигру плывет, не колеблясь, малец.
Но коль загрязнил ты и дух свой, и плоть,
Тогда берегись! Не поможет господь!

Довольно блуждать по тропинкам ума!
Стремись только к богу. Все прочее – тьма!
Ведь ясно? Но слушай, что скажет иной
Придира и умник, качая главой:
«Коль мир наш – ничто, что ж такое тогда
И люди, и птицы, и тварей стада?»
Умно ты спросил. Но послушай, мой свет,
Что молвлю тебе я на это в ответ:
Поля, океан, небосвод и гора,
И люди, и бесы, и духи добра
Так малы пред богом, что мы бытием
Едва ль прозябание их назовем.
Как грозен морей взбаламученных вид!
Как солнце безмерно высоко горит!
Но знай: духовидцев возвышенный взор
Объемлет такой безграничный простор,
Что солнце покажется меньше зерна,
А семь океанов – как капля одна.
Царь славы поднимет свой стяг – и весь мир
В ничто превращается, жалок и сир.

Рассказ

Однажды помещику с сыном в пути
Пришлось через лагерь султанский пройти.
Здесь витязи с саблей, с секирой