Однако Полиньяк страха перед Ла-Рейни не испытывал, в лучшем случае презрение. Несмотря на то что он, как и мушкетер, был ищейкой его величества, если угодно. Вот только Ла-Рейни был не солдатом, а мелким поместным дворянчиком, который каким-то чудом сумел пробиться наверх. Ходили слухи, будто он – ставленник военного министра, Лувуа. Он же купил ему и титул генерал-лейтенанта полиции.
Полиньяк не знал, правда ли это, однако в любом случае Ла-Рейни был интриганом, коррумпированным и бесчестным человеком. Главной его задачей были, как однажды в насмешку написал один придворный, «хлеб и буквы». Последнее относилось к цензуре прессы, которой должен был заниматься начальник полиции. Ла-Рейни отвечал за то, чтобы обеспечить сохранность множества провозимых во Францию крамольных трудов, попадавших в страну главным образом из Швейцарии, ликвидировать типографии, не имеющие королевской лицензии, размножавшие эти трактаты. А первое было связано с парижскими булочниками. У них была привычка не придерживаться государственных предписаний в отношении веса, цены и состава теста, что регулярно приводило к народным восстаниям. В задачи Ла-Рейни входило обеспечить неизменное качество хлеба, и он был бичом пекарей. Только на прошлой неделе он приказал высечь кнутом троих из них. При этом ребята отделались значительно легче, чем пекарь, который несколько месяцев тому назад использовал испорченную и смешанную с известью муку. Его Ла-Рейни приказал зашить в один из его мешков с мукой и живьем сбросить с одного из мостов через Сену.
Что могло от него понадобиться начальнику полиции? Полиньяк поднялся и, не говоря ни слова, последовал за кучером.
Напротив кафе стояла закрытая карета без герба на двери. Мушкетер забрался внутрь. В обитом желтым бархатом салоне сидел Ла-Рейни. Это был высокий человек с пухлыми губами и проницательными глазами. Взгляд у него был отеческий, и можно было подумать, что это человек исключительной доброты и приязненности. Полиньяк молча сел напротив генерал-лейтенанта и принялся ждать.
– Капитан, – с улыбкой произнес Ла-Рейни, – с каких это пор вы стали завсегдатаем кофеен? Разве это занятие не для франтов?
– Вам следует при случае попробовать это, месье.
– О! Вы относите меня к франтам?
Полиньяк пожал плечами:
– Теперь даже вы красивее меня, хоть и не намного.
Ла-Рейни вгляделся в изуродованное лицо Полиньяка:
– Да уж, этот инсургент вас знатно отделал.
Мушкетер снова пожал плечами.
– На такой риск идет всякий солдат. – Он поглядел на начальника полиции. – Так бывает с теми, кто воюет в поле и марает руки.
– Довольно подробностей, Полиньяк. У меня есть для вас кое-что.
– Ах вот как?
– От месье Балуза.
Полиньяк стиснул зубы. Значит, Балуз что-то нашел. Но почему библиотекарь не принес ему результаты расследования сам или не послал за ним? Как прознала о деле эта крыса? Судя по всему, Ла-Рейни прочел все это по его лицу. Что ж, это впечатляло, особенно с учетом того факта, что как такового лица у Полиньяка не осталось.
– Вы спрашиваете себя, какое я имею к этому отношение. Что ж, как вам известно, кроме прочего, я отвечаю за выдачу королевских лицензий парижским типографиям и за ограничение распространения крамольных трудов. Поэтому я часто беседую с Балузом. А он, как вы наверняка успели заметить, весьма болтливый старик.
Вообще-то Балуз произвел на Полиньяка впечатление скорее весьма скромного человека. Иначе он вряд ли на протяжении многих десятилетий сумел бы оставаться архивариусом самого важного министра Франции, человека, хранившего тайны и информацию ревнивее всякого. Скорее всего, Ла-Рейни следил за библиотекарем. Или в ходе поисков информации Балуз наткнулся на что-то, о чем просто обязан был доложить Ла-Рейни: не по долгу службы, а просто из страха. В конце концов, генерал-лейтенант занимался в том числе
Многоуважаемый капитан!
Благодарю за проявленное к старику терпение и прошу прощения, что поиски в архивах затянулись дольше, чем я изначально предполагал. Зато я могу предоставить две зацепки, которые могут помочь вам в поисках.
Начнем с этого еврея. Прочитав все документы, имеющие отношение к левантийской торговле, могу сообщить вам, что действительно существовали люди по фамилии Кордоверо, работавшие посредниками у турок. Я нашел две записи. Одна, датированная 1660 годом, об Ицхаке Кордоверо, а вторая – за 1670 год, о Давиде Кордоверо. Последнего описывали как «опытного старика, крепкого орешка, не всегда честного». Если вышеназванный человек – корреспондент вашего англичанина, то сейчас он должен быть уже очень старым. Это может объяснить и тот факт, что в недавних отчетах наших торговцев он больше не появлялся. Оба упомянутых посредника работали в Смирне, которая, как вам известно, является одним из важнейших османских портов левантийской торговли. Так что поиски могут привести вас в Эгейское море.
Кроме того, я обнаружил еще одну зацепку, однако насчет нее ничего писать вам не буду, поскольку наш общий знакомый, месье Ла-Рейни, любезно
