Письма к Олафу Броку. 1916–1923

На сем крепко обнимаю Вас и детей, целую ручки дорогой Вашей жены.

Сердечно преданный

Гулькевич

19 [дата неразб.] 1918 Стокгольм

Дорогой Друг,

Я в диком отчаянии. Я не собрался до сих пор ни ответить на Ваше письмецо дорогое (не удается отыскать капиталиста на уголь), ни возобновить по случаю праздников лучших моих пожеланий Вам и дорогим Вашим. Да воздаст Вам Господь не сторицей, как говорят у нас, а хотя бы в том же количестве, и то хватит с Вас счастья.

Из Финляндии никто не едет. Не разрешите ли направить 20 человек офицеров с семьями (без средств), ведь это тоже интеллигенты? И также для капитана Леонтьева (имеет средства) адрес: Helsingfors, dogatan Lotsgatan 2 hos. Cap.Wilson. Следует уведомить Urbye[126] – он на мою рекомендацию не реагирует.

Нежно обнимаю Вас и целую ручки дорогой Нины Ивановны. Дорогую Нину Ивановну прошу принять прилагаемую русскую вещицу, каких больше не делают.

Ваш Гулькевич

20 20/7 I 1918 Стокгольм

Дорогой Друг,

Не мог собраться до сих пор благодарить Вас за Вашу добрую телеграмму. Хотел сделать это пространно – письмом – но все не удавалось. Не думайте, чтобы я был, по-прежнему, завален работою. Отнюдь нет. Но праздного человека посещают еще более праздные люди, и время уходит. К тому же настроение угнетенное (все, что творится в Брест-Литовске, уже одно это чего стоит!). И все вместе мешало взяться за перо, чтобы писать даже столь дорогому человеку, как Вы.

Прежде всего, спасибо большое за добрую память в день смены новолуния. Дай бог, чтобы 1918 не был ни в чем похож на вторую половину минувшего. Ваша еще лишний раз подтвержденная trosfasthed[127] меня глубоко тронула и окрылила. Спасибо также за статью в Aftenposten. К Вашим доводам Вы могли бы добавить также, что Норвегия лишний раз проявляет свое благородство, давая убежище жертвам политической борьбы, лицам которых не пускают на Родину захватившие ныне власть.

Меня очень удивил Lied[128], и я рад, что объявленный им в биржевом комитете доклад не состоялся. Большевики произвели на него сильное впечатление, и он уверовал в то, что будущее во всей Европе принадлежит им! Вид у него был столь взволнованный и пораженный, как у святого Иоанна Еванг.[елиста], вероятно, после видений на острове Патмос [129].

Сегодня в 2 часа женится Стахович[130] и уезжает вечером с женой в Копенгаген. Я искренне радуюсь его счастью. Она вполне достойна его, и бог даст они будут счастливы, как Вы и дорогая Ваша жена. Находящийся здесь профессор Чупров[131] выбран в члены-корреспонденты нашей академии наук. Мы случайно узнали это из [неразб. – ред.] от 30 декабря. Он весьма доволен. Когда будете идти мимо Миссии, загляните туда, пожалуйста, и посмотрите, не доставлена ли в Христианию обещанная маленькая «безделушка». Курьер взялся везти ее, но не знаю, выполнил ли свое обещание.

Вот Вам все новости здешние. Только что прочел в telegrambyraan, что железнодорожное сообщение прекратилось уже 5 дней. Это может быть началом конца безобразий…

Крепко обнимаю Вас и деток, целую ручки Вашей жены и еще, и еще раз благодарю Вас.

Неизменно сердечно Ваш

Гулькевич

21 26/13 I 1918 Стокгольм

Дорогой Друг,

Ваша весточка от 8/21 сего месяца принесла по обыкновению лучи тепла, ласки и любви. Вздохнулось легче после ряда столь тяжелых для моей бедной родины дней. Давно уже казалось, что мы барахтаемся на дне глубокой пропасти, когда после самого худшего наступает еще самое худшее. Разогнано Учредительное – вовсе

не

буржуазное собрание. Ведь программа его – отобрание земли

без

выкупа, как бы протест против сепаратного мира, но, одновременно, требование переговоров с нашими врагами и т. д. Убиты Шингарев[132] (Вы его помните?), Кокошкин[133]… Все это дико, ужасно и бессмысленно. И что еще нам угрожает в будущем?