Письма к Олафу Броку. 1916–1923

Управление, к сожалению, в Берлине. До той минуты, когда смогу покинуть свое место, меня обещал заменить Чупров. Но я надеюсь, что когда наступит ликвидация – освобождение – когда я ее проведу – я смогу после этого приехать отдохнуть, собраться своими силами на некоторое время в Норвегию. Оттуда уже – на новое дело.

Большое спасибо за статьи «Morgenbladet» и «Aftenposten»: вы «фехтуете» великолепно и заботливо выдвигаете бескорыстную сторону деятельности кооперативов.

Не разрешите ли вернуть Вам 3 000 шведских крон для госпожи Молчановой? Быть может, вы теперь можете направить к ней деньги с меньшим риском для нее? Хотя бы при помощи Kroghius[443], или как зовут Вашего защитника?

Засим нежно обнимаю Вас и деток, целую ручки дорогой Нины Ивановны и бесконечно благодарю.

Ваш неизменно Гулькевич

G.[erhard] Gran [444] глубоко тронул меня, прислав свои 2 тома об Ибсене[445]. Пунтервольд [446] же ужасно разочаровал. Был здесь на социалистическом конгрессе и не зашел «отдать визит».

77 14 III 192 °Стокгольм

Дорогой Друг,

Вчерашний вечер провел у Пальмшерны[447]. Он высказывает много интереса устройству здесь шведского A/S Centrosoiuz. Вывожу заключение, что вы можете рассчитывать на его поддержку вплоть до включения Евгения Федоровича[448] в звание шведского Директора Шведского A/S. Не откажите postwendend[449] сообщить мне – для него – все подробности положения дела. Имеете ли какие сведения от Биркенгейма или из Москвы?

Спешу отослать письмо, чтобы ушло еще сегодня, а потому только наспех обнимаю Вас и благодарю за милые, но, увы, столь краткие, подаренные нам дни.

Ваш всегда Гулькевич

Все шлют сердечные приветы. Целую ручки дорогой Нины Ивановны. Обнимаю деток дорогих. Какой том Ключевского[450] Вам должен привезти мой племянник из Берлина?

78 15 III 192 °Стокгольм

Лишь два слова, дорогой, чтобы сказать Вам, как меня опечалила женская низость – попытка «пропустить» между нами черную кошку. Какая польза была бы от этого дуре – Герцогине[451], не ведаю? К счастью, при наших беседах присутствовал Ал. Ал.[452] Он подтверждает мне, что ничего не было сказано, что могло бы мотивировать дипломатические «гм», «гм». Ничего не было сказано, ибо настроение мое Вам известно, и интересы мои сильно расходятся с интересами тех, которые пекутся только о своих личных выгодах. Как могла милая дура не разобраться в этом, не объясняю себе? Думаю, что это происходит оттого, что она говорит все время сама, не утруждая себя попыткой услышать голос своего собеседника… Понимаю «мифогенов» лишний раз.

Радуюсь тому, что Нанс.[ен][453] сознает, что способно обеспечить успех его задачи…

Племянник будет стараться получить в Берлине томы II и I Ключ.[евского], а я спешно целую ручки дорогой Нины Ивановны, Вас и деток крепко обнимаю.

Неизменно Ваш Гулькевич

79 17 III 192 °Стокгольм

Дорогой Друг,

Хочу спешно ответить на только что полученные строки от 16 сего месяца.

1) Вопрос о Вашем участии в Центро-С.[оюзе][454], как только последний станет «правительственным» органом. Ничего не предрешайте спешно. Вы работаете в Ц. – С. уже много времени, вступили в него, побуждаемый любовью к России, желанием помочь ее тяжкой нужде. Воодушевляемый этими же самыми чувствами, мечтали прорвать блокаду – добились своего. Было бы непоследовательным бросать дело теперь. Придется вступить в сношения с Литв.[иновым][455]. – Ведь торговать все равно приходилось

через

большевиков. Лично Вам, не все ли равно, как зовут Посланца, раз его уполномочил народ, или «пассивность» народа? Не бросайте дела как раз теперь. Если права Ваша прежняя точка зрения, и торговля действительно подобно музыке смягчит нравы большевиков – то Ваша победа – крупный государственный акт. Вашему успеху, как горячо любящий родину русский, буду рукоплескать от всего сердца. Если вопреки Вашему ожиданию, Вы ошиблись и большевики – зверье непоправимое, то убедившись в этом, всегда сможете повернуть им спину. Ваш отказ от