них
2) Предпочел бы П.[альмшерну][457] познакомить сначала с Вами, а затем уже к Евг.[ению] Фед.[оровичу] – это было бы политичнее. Если Гоф.[ман][458] приедет сюда до Вас и ему это нужно будет – поведу его к П. [альмшерне].
3) Дело о Чаплине[459] и компании мне вовсе неизвестно.
4) К
5) Относительно Орл. Д. думаю, лучше не спешить. Быть может, когда туда поедете Вы, нужно будет при этом в особенности убедить Наталью Петровну
Племянник глубоко тронут доброй памятью и очень благодарит. Племянница шлет сердечный привет.
Можно кончить новою просьбой – поручением? Просить милого Енса купить и выслать мне «
Нежно целую ручки дорогой Нины Ивановны. Передала ли ей Герцогиня свой восторг
Неизменно Ваш
80
28 III 192 °Стокгольм
Податель сего Александр Борисович Каменка[465], сын доброго моего знакомого и приятеля Бориса Абрамовича Каменки[466] – Директора Азовско-Донского банка. Милый, симпатичный юноша, хотя уже женатый и отец семейства, сгорает желанием послужить родине. При нынешних ненормальных условиях не вижу для него иной возможности осуществить эту цель, как вступление в ряды дорогой нам всем кооперации. Лучшего Вергилия[467] в этой области не могу желать ему, как Вас. Прошу включить его в Ваши объятья и использовать его силы, способности и бескорыстное стремление принести пользу России.
81
31 III 192 °Стокгольм
Пишу вам в очень тяжелом настроении. Разлетелся весь мой оптимизм. Рассыпалось все построенное Биркенгеймом[468]. Большевики остались большевиками. Вся затея Биркенгейма казалась правильною. И устранение блокады, и облегчение страданий и т. д. Упускалось из виду лишь одно – истинное положение у нас и природа большевистских захватчиков власти.
На этих днях сюда только что прибыл один очень известный общественный деятель, Присяжный Поверенный, еврей. Имя его я не имею права писать, ибо у него остались в Петрограде сын и дочь[469]. Сообщу фамилию, как только и они перебегут заграницу. Он в ужасе предостерегает против установления сношений с большевиками. Так же, как и Докторша Дэн, он просит сохранить блокаду, ибо он уверен, что с появлением тепла придет конец большевикам: разойдется Красная армия, которая тогда легче сможет обойтись без сапог и т. п. Ибо настроение Красной армии, что бы ни писали официальные хвалители, то же, которое привело нас к большевизму в 1917. Армия устала сражаться. У нее те же лозунги, которые вдохновляли солдата тогда: «долой войну! домой!». Без Красной армии, составляющей их обеспечение, ненавидимые всеми, большевики свалятся немедленно.
Большевистские руководители понимают это. Спешат заключить со всеми мир – Эстония, Латвия, Финляндия, Литва, Польша. Они надеются сказать тогда народу:
