родного города в порванных, сношенных сандалиях. Мальчик, держась левой рукой за руку мамы, резво подпрыгивал, едва поспевая за ее неторопливыми шагами. При каждом прыжке из-под подошв поднималось маленькое, незаметное взрослым, облачко пыли.
Малыш теперь был единственным мужчиной в семье, и он шел вместе с мамой на базар за продуктами. Мир казался мальчику огромным и страшно интересным. Он с любопытством смотрел вверх на проходящих мимо людей своими широко открытыми, чистыми, как небо, карими глазенками. Но малыш никогда не запоминал их лиц, для него они все были чужими.
Единственным родным человеком в огромной людской толпе была его мать, руку которой он крепко сжимал. Но и ее лица мальчик тоже не помнил. Мама была для малыша, как и все мамы на свете для своих детей, теплым, нежным, приятно пахнущим существом с ласковым голосом и добрыми руками. Существом без имени и фамилии, без роста, без цвета глаз – она была любимой мамой – и этим все сказано.
Они подошли к оживленной улице. По дороге, урча двигателями, сновали разноцветные машины. Базар находился на другой стороне, чуть поодаль от дороги, и малышу вместе с мамой нужно было перейти ее. Они стояли на тротуаре, ожидая подходящего момента. Мальчик уже приготовился бежать сквозь ряды автомобилей.
Неожиданно все машины ускорились, злобно зарычали их двигатели, в уши ударила разноголосая какофония автомобильных сигналов. Малыш услышал грохот и лязг металла. По дороге, ощетинившись стволами длинных черных пулеметов, двигалась к центру города колонна бронемашин международных военных сил. Разноцветные легковые машины, спасаясь от грохочущих, поднимающих огромные столбы пыли гусениц многотонных бронетранспортеров, освобождали путь колонне – съезжали на обочины, выкатывались на тротуары, прятались в узких боковых улочках.
Малыш нахмурился. Услышав лязг гусениц, он почему-то вспомнил своего отца, которого не видел уже много дней. Вспомнил, как они играли вместе в футбол, как отец гладил его по голове своими большими руками, а затем целовал маму и говорил что-то приятное сильным голосом. Раньше отец торговал пряностями на базаре и иногда брал сына с собой на работу.
Мама тоже о чем-то задумалась. Два месяца назад отец малыша вечером возвращался домой, неся тяжелые сумки с товаром, и попал под перекрестный огонь. На одной стороне улицы стояли бронетранспортеры, на другой – расположились повстанцы. Они стреляли друг в друга, не жалея патронов, а отец, оказавшись посредине, метался из стороны в сторону, не зная, кто страшней и опасней.
Никто уже не скажет, чья пуля стала для него смертельной. Через несколько минут нападавшие, не причинив существенного вреда, забрали раненых и скрылись во мраке вечернего города, так же быстро и неожиданно, как появились.
Отец малыша не дошел до своего дома всего несколько сот метров. Его тело осталось лежать на темной, залитой кровью улице. Ароматные пряности из простреленных, разорванных безжалостными пулями сумок тонкой струйкой сочились на остывающий асфальт и смешивались с лужицами крови.
Мать слышала в тот вечер звуки ожесточенной перестрелки, разгоревшейся неподалеку от их дома. Выглянув из окна, она увидела на окутанной вечерним мраком улице темный силуэт чьего-то бездыханного тела. Но бронетранспортеры всю ночь оставались неподалеку, и она так и не решилась выйти на улицу. Следующим утром, когда она вышла из дома, отца в числе прочих неизвестных, убитых за ночь, уже похоронили в безымянной могиле, расположенной на окраине города.
Мама не рассказала малышу о гибели отца. Она убедила сына, что отец уехал на заработки. Мальчик поверил матери, но никак не мог понять, почему она стала часто плакать, бесцельно ходила по дому, подолгу смотрела в окно. Ребенок чувствовал, что мама скрывает от него нечто важное, но не понимал, что именно.
Они продолжали жить на сбережения, накопленные отцом за долгие годы торговли. Но в последнее время продукты сильно подорожали, и деньги уже подходили к концу. Мать часто с ужасом думала о том, что они будут делать, когда деньги и вовсе кончатся. Но она не могла ничего сделать – у них не оставалось близких родственников, которые могли бы помочь. Наверно, вскоре ей придется отправить сына попрошайничать или воровать на базаре. Но это будет потом, а пока об этом лучше не вспоминать.
Колонна холодных железных бронемашин прошла мимо мальчика. Малыш вместе с матерью легко перебрался на другую сторону опустевшей дороги.
Он потянул маму за руку, спросил:
– А папа вернется? Мы скоро с ним встретимся?
– Когда-нибудь мы обязательно встретимся с ним, – ответила мама, – но это, наверно, будет не скоро.
Женщина поспешно отвернулась от сына, вытерла краем головного платка предательски покатившуюся по щеке теплую слезинку. Резкий порыв ветра поднял в воздух мелкую уличную пыль и песок. Мальчик плотно зажмурился, прикрыл лицо ручонкой и поэтому не увидел маминых слез. Малыш изо всех сил сжал руку матери, боясь, что потеряется в этом беспроглядном круговороте пыли и песка.
Наконец малыш и мама дошли до базара. Здесь они сами стали похожи на две маленькие беспомощные песчинки, затерявшиеся в нескончаемом людском потоке. Базар был переполнен. По узкому тенистому проулку, по обеим сторонам которого стояли торговцы, постоянно перемещались люди. Покупатели сновали из стороны в сторону, ища лучших товаров; где-то громко спорили продавцы, размашисто жестикулируя; кто-то торговался, пытаясь сбить непомерно завышенную цену.
Все вокруг шумело, говорило, с прилавков с грохотом падали сдвинутые ветром товары. Базар бурлил, кипел, плакал, как живой, смеялся, кричал. От
