ДТ: А как бы вы прокомментировали полную безыдейность сегодняшней рок-среды?
ИК: Рокеры, кумиры прошлого исчерпали свое историческое предназначение. Просто доживают свой век…
ДТ: Но они тем не менее иной раз продолжают играть в околополитические игры. В Кремль вот не так давно ходили…
ИК: Ну, у них был чисто финансовый интерес. Раньше они так же ходили в какую-нибудь корпорацию за деньгами. Это идеологический шаг скорее со стороны администрации президента, а уж никак не рокеров. Заметьте, что людей, которые исповедуют какую-никакую идеологию (тех же Кинчева и Шевчука), там не было. В Кремль пришли просто артисты в расчете на очередную халяву. Они и в прежнюю администрацию ходили, но тогда это возмущения не вызывало. Возможно, потому что раньше на идеологическом поле было несколько игроков. А то, что сейчас этот жест рассматривается иначе, говорит о радикальном изменении социально-политической ситуации.
ДТ: А почему, на ваш взгляд, сегодня среди молодых групп нет ни одной по-настоящему культовой, нет среди них, что называется, властителей дум?
ИК: Потому что форма, которой они пользуются, уже устарела. Ну, допустим, я намерен вести борьбу против действующей власти. Беру манифест эсеров начала прошлого века, перепечатываю его слово в слово и начинаю распространять. Этот жест будет забавен, но не более того. Резонанса он не вызовет. Нужен принципиально иной язык, иные аргументы. Так же обстоит дело и с рок-н-роллом. В 1980-е он играл протестную роль в совершенно конкретном социально-политическом поле позднего Советского Союза. Хотя, замечу, импульсы, питавшие этот протест, были направлены вовсе не против того, для разрушения чего в итоге он был использован. Но так или иначе этот протестный заряд был отстрелян. А в Писании сказано: «Не наливают новое вино в старые мехи». Молодые люди, которые берут сейчас в руки электрогитары, занимаются именно этим. Но протест в каждую новую эпоху должен выражаться своими специфическими средствами.
ДТ: То есть рок-н-ролл сегодня принципиально ничем не отличается от эстрады, от попсы?
ИК: Абсолютно не отличается. Поэтому критики и не могут определить, в какой разряд вписывать многие ныне популярные группы. Тех же «Зверей», например. Да потом и в плане выразительных средств все, что было специфической принадлежностью рока, давным-давно используется эстрадой.
ДТ: А кто из отечественных политиков или идеологов вам близок?
ИК: Единственный из протестных мыслителей, кто, на мой взгляд, сейчас порой адекватно формулирует проблемы, — это Лимонов. Но эти формулировки присутствуют главным образом в его литературных и философских трудах, на конкретную деятельность нацболов они почему-то не влияют. Они ведь взяли на себя миссию защищать обездоленных. Но понимают этот термин не адекватно сегодняшней ситуации. Сейчас на первый план выходит духовная, а не материальная обездоленность. Ужасно, когда у стариков отнимают деньги. Но, на мой взгляд, страшнее, когда у молодежи отнимают будущее. Ведь человечество идет к космическому дефолту — к неспособности отвечать на все новые угрозы, которые будут возникать по мере развития технологий. Общество, не имеющее в себе никакого сверхбиологического потенциала, не способно им противостоять.
Сегодня вообще ведущей идеологией всех развитых стран становится не достижение чего-то, а выживание. Но мы знаем из классики военной науки, чем заканчивается переход в глухую оборону для любой армии. А сейчас лидеры государств открыто говорят: раньше мы гнались за фантомами, а теперь будем просто заботиться о том, чтобы был хлеб насущный. Первое следствие такой установки — автоматическая активизация националистических настроений. Ведь для того, чтобы нам хватило, надо отобрать у других. Биологизация общества ведет к воскрешению самых архаичных инстинктов — национализм, расизм. А в России последствия тотальной деидеологизации и вовсе могут быть самыми плачевными, поскольку у нас не существует исторически сформированного гражданского общества. На пустом поле, где все снесено, храм золотого тельца строить всего удобнее.
ДТ: В 2008 году вы не ожидаете никаких перемен?
ИК: Нет, но при этом я убежден, что будет расти количество тлеющих социальных и межнациональных конфликтов, разрастаться внутренняя гражданская война. Но питать ее будут не идеологические противоречия, а этнорелигиозные. Преодолеть их можно только созданием проекта будущего, привлекательного для достаточно широких слоев общества. Но это потребует от нынешней правящей элиты внутренней мобилизации и отказа от биологической идеологии. С тем, чтобы она стала жить не чем-то, а ради чего-то. Но нынешняя элита на это категорически не способна.
Даже если она заигрывает с какими-то идеями, например националистическими, то делает это абсолютно цинично, из сугубо прагматических соображений. Процессы, идущие в националистической среде, власть стремится использовать в своих корыстных целях. Вопрос: сможет ли она удержать их в рамках? В какой-то момент может ведь появиться лидер, который в отличие от того же Рогозина, не будет, в свою очередь, цинично пользоваться этой ситуацией, а скажет своим соратникам: «Ребята, нас разводят. Нас никто к рычагам управления не пустит. Мы нужны власти, чтобы пугать нами Запад, подтверждая в его глазах легитимность, как единственная сила, способная справиться с этими страшными фашистами». То есть, если некто начнет апеллировать непосредственно к националистической массе, а не сделает такую возможность предметом торга, это будет по-настоящему опасно.
Сама концепция управляемой демократии, которой руководствуется Кремль, строится на неверном допущении, что люди, имеющие реальные проблемы, могут бесконечно долго удовлетворяться символическим замещением. Способность любой системы к контролируемой стабильности, как не раз доказывала история, весьма ограничена. Рано или поздно куклы, которых дергали за нитки, с ниток срываются, а Буратино находит «золотой ключик».
