слышали. — Я им пойду сейчас разгон устрою, — слез он со стола.
Дядя Миша зашёл в кладовку, выпил сто грамм и пошел в баню. Оттуда он привёл Монсура с гармошкой. Усадив на свой стол, заставил того играть военные песни.
Монсур играл ему и Землянку, с Тёмной ночью и Смуглянку, с Синим платочком, но в каждой его русской музыке отражался явный татарский акцент, по которому и подстраивался дядя Миша, и из известных любимых народом популярных военных хитов у них получилась русско — татарское азу. Допевшись до хрипоты, дядя Миша назвал Монсура татарским Бетховеном, пообещав сшить ему к освобождению модные брюки.
Всех из мастерской в этот день он распустил на полтора часа раньше положенного. Закрыл её на замок и пошёл в сторону вахты.
Ямщики на подставе
Шло время. Беда полностью освоился к жизни в колонии.
Он, как и предрекал ему Юрка, получил положняк, вскоре после контр разговора с Шамилём.
О том, что Беда, находится на положняке в отряде, Шамиль узнал в этот же день и к Беде относиться стал с осторожностью. На рожон не лез и грубостей больше не говорил.
Беду такая позиция устраивала, но на сближение с Шамилём он не шёл. Анти — симпатия к этому парню была неистребима, тоже самое чувство, было и у Шамиля.
…Казанская команда постепенно отходила от своего лидера. Обратив внимание, что им может противостоять многочисленная дружная группа колонистов, которая отличалась от всех своей сплочённостью и показным бесстрашием, татары сами по себе ушли в тень. Было несколько не больших стычек, куда стеклись все друзья Беды. С таким дружным и численным превосходством они могли за считанные минуты погасить любую бучу.
К Беде тянулись все. К нему постоянно приходили в гости пацаны с других отрядов, усаживались у него в пролёте, пили чай или кофе, затем шли толпой гулять.
То, что свежий колонист Беда вступил в привилегированное положение, не ушло от зорких глаз администрации колонии.
Они его не трогали и не придирались по мелочам, как это делали с другими колонистами. Ощущался миролюбивый климат в колонии, которому все были рады. Незаметно прекратились беспочвенные драки и наглое отбирание посылок с передачами. Администрации это было на руку, и атмосфера в колонии их устраивала.
Один только опер, по фамилии Фенюшкин, с подозрением относился к Беде и при встрече ему говорил:
— Беда, ты сколько хочешь можешь воспитателю своему втюхивать свою дворянскую порядочность, а мне ты на уши ничего не повесишь. Может ты и артист, но на сцене, а в жизни ты злодей. О твоих лицедейских перевоплощениях мне известно. Для меня такая категория людей является самой опасной в колонии. Потому что не знаешь, что от них ждать. Если ты на свободе дружил с такими типами, как Толокновы, то ты парень гнилой. Они и их окружение не может быть порядочным обществом. И мне не нравиться, что ты так быстро на трон забрался. Такого в природе не бывает, чтобы за короткий срок ты разучился сапоги в отделении снимать. Мне это в корне не нравится, и поэтому камеру в изоляторе я для тебя персональную заготовил.
Беда слушал его и в душе смеялся над его показушными сведениями, которые он получал от осведомителей.
— Я артистом был не на сцене, а на сценической площадке.
В жизни я тоже артист, но не злобный, каким вы меня себе представляете. Жизнь это большая игра, без которой человек опускается в бытовую скуку. Я например, никогда не думаю сколько кусочков сахара положить себе в чай два или три. Я никогда не стою перед выбором между покупкой книги и банкой консервов. Мне такая жизнь не нравится, так, как чай я могу выпить с наслаждением и без сахара и книгу на банку тюльки ни за что не променяю. И напрасно вы на меня бочку катите. Я веду себя прилежно, внутренний распорядок не нарушаю, учусь и работаю хорошо. В корпусе и на зоне порядок стал. Вижу по вашим словам, что это вам не совсем нравится, — иронически заметил Беда. — А то, что вам доложили, что я не снимаю сапоги в отделении, эту льготу я получил за мои больные ноги, но если хотите посмотреть на меня в тапочках, заходите, сегодня вечером и вы убедитесь, что тот, кто вам рассказал про Толокновых, вводит вас в заблуждение. Я с этими братьями никогда не дружил по той причине, что они значительно старше меня. Жил в одном дворе с ними вот и всё. У них была большая семья, и им всем миром оказывали разную помощь и мои родители в том числе.
Выслушав длинную речь Беды, кум Фенюшкин мотая отрицательно головой, пронзил Беду проницательным взглядом и сказал:
— Хоть убей меня Беда, но тебе я не верю, ни на грош.
— Тогда вам фамилию надо поменять срочно, — улыбнулся Беда.
— Как это поменять? — недоумённо спросил кум.
— Фомин возьмите себе фамилию, — посоветовал Беда.
— Это, кто ещё такой, знаменитый сыщик, наверное, какой?
