— Нет, это русский композитор, Евстигней Фомин, который оперу написал «Ямщики на подставе»
— Я музыку терпеть не могу, тем более оперу, — и он, погрозив Беде пальцем, махнув своей широкой шинелью, щегольской походкой пошёл на вахту.
Беда под фамилией Фомин, подразумевал святого апостола Фому неверующего, и его подрывало высказать свою мысль, но сказать ему не решился. После этого его бы точно называли не кум Феня, а кум Фома. Он бы счёл это за оскорбление и поместил Беду в изолятор. Поэтому Сергей спешно перевёл стрелки на русского композитора.
Шмон
На работе Беда достиг бешенного прогресса. Дядя Миша заметив в Беде способности, научил его операциям, которые выполняются высококвалифицированными мастерами. Он мог самостоятельно пошить выкроенные брюки. Мастер не знал, что на свободе Сергей шил брюки не только себе, но и своим друзьям. Дядя Миша приносил ему иногда свои заказы, которые он принимал на гражданке и поручал Беде обшивать его заказчиков. За четыре часа он сдавал мастеру двое брюк.
На следующий день Беда получал за выполненную работу шмат сала или колбасы, масло и что — то из сладкого.
Дядя Миша предупредил Сергея, чтобы о поступлениях продуктов никто из его близких друзей не знал:
— Верить здесь никому нельзя. Особенно Мамаю, — так всегда он называл Шамиля.
— А с Шамилём меня здесь ничего не связывает, — объяснял ему Беда. — Вы же видите, я с ним не разговариваю, но парень он надеюсь не болтливый, к блатным себя причисляет вроде.
— Ты тут мне прекрати калякать? — грубо оборвал мастер Беду. — Нашёл блатного с порванной задницей. Кумовской работник он, вот кто. Фенюшкина изобретение, но я тебе ничего не говорил, имей в виду. Мамай паршивец и на меня рапорта писать надумал. Только не впрок всё это. Мне их показывают и рвут. Если бы сволочь Фенюшкин был трезвенником и ценным работником, я бы с работы давно вылетел. Его из цензоров по блату на эту хлебную должность перевели. Я не боюсь остаться без работы. С моей профессией на чекушку водки и кусок хлеба всегда заработаю. Правильно, я говорю Дух?
Беда утвердительно мотнул головой.
— То — то, — довольным голосом произнёс дядя Миша.
…Беда приносил продукты в потребительскую тумбочку, которая у них с Юркой и Гессом была общей. Ничего не говоря, своим близким друзьям об источнике поступления, он молча в надлежащем порядке, чтобы не видели посторонние глаза складывал провиант в тумбочку. Юрка с расспросами не лез, но догадывался. Рассказ мастера о Шамиле, он тоже оставил при себе, потому — что обвинение это было весьма серьёзное и чтобы предъявить его Шамилю, нужны неопровержимые факты, а для этого необходимо время. Но подозрения свои по нему Юрке и Бугру изложил. Пообещав, что предоставит им вскоре неоспоримые факты.
Чтобы вывести на чистую воду блатного стукача, Беда решил провести разоблачительную акцию. И поставил эту акцию в первоочередную жизненную программу. Колонисты должны знать истинное лицо бывшего лидера колонии.
Он нашёл в рулонах ткани пустую бутылку от портвейна, которая осталась после дяди Миши. Вечером в каптёрке налил вместе с Юркой в неё подсолнечного масла, и залили пробку сургучом, кусок которого нашли по случаю в комнате музыкальных и духовых инструментов. На следующий день, идя на работу, он положил во внутренний карман телогрейки бутылку. Свою телогрейку в мастерской закопал на вешалке в гуще других. За пятнадцать минут до перекура, он отпросился у мастера добежать до санчасти, но одел, как бы перепутав телогрейку Шамиля. А Шамиль, выходя на улицу курить, своей верхней одежды не обнаружил. Поэтому накинул на себя телогрейку Беды.
Беда стоял с Липой на втором этаже санчасти, которая была переполнена воспитанниками — симулянтами. Они по разным причинам не вышли либо на производственную зону, либо во вторую смену в школу. Одни пришли косить под больных, а другие пришли выпрашивать себе освобождение, чтобы не угодить в карцер. Из окна хорошо просматривался угол, портновской мастерской, где находилось место для курения. Они видали, что Шамиль не сел на скамейку, как другие. Он стоял, не застёгиваясь, слегка запахнувшись, придерживая правой рукой левую сторону, как — бы оберегая бутылку.
Беда появился в мастерской, когда все уже сидели на рабочих местах.
Он, не показывая вида, что надевал чужую телогрейку, сел молча, за машинку и продолжил шить брюки. Шамиль так же не подавал вида, что курить выходил не в своём одеянии.
После работы из мастерской Беда вышел последним. Его телогрейка с бутылкой висела в одиночестве. Нацепив её на себя, он пошёл к себе в корпус. В каптёрке отбил сургуч с горлышка бутылки и засунул её в валенок, который положил под радиаторы, расположенные горизонтально в два ряда по пять секций. Служили они для просушки мокрой обуви.
